Мокрушники на довольствии   ::   Уэстлейк Дональд

— Да чтоб я сдох два раза, — пробормотал я.

— В чем дело? — спросила Элла.

Я взглянул на нее, потом на молчащий телефон и снова на нее. Положил трубку на рычаг и сказал:

— Мне надо ехать в проклятую Новую Англию.

— Сейчас?

— Ни дать ни взять сукин сын, — ответил я.

— Сейчас, Клей?

— У него есть друзья. У этого ничтожного, неумытого, вшивого дешевого жулика есть друзья. — Я поднялся на ноги и яростно зыркнул на телефон. — Почему? — Я и впрямь хотел бы это знать. — Почему какая-то грязная шпана имеет друзей? Почему я должен переться аж в Новую Англию только из-за того, что у этого никудышного лодыря есть друзья?

Возможно, я еще долго распинался бы в том же духе, но тут опять раздался звонок в дверь, и это положило конец моей речи.

— О Господи! — вскричал я. — Еще кого-то несет!

Я вихрем понесся вон из комнаты и по пути повстречал Билли-Билли, мчавшегося в противоположную сторону. Мы столкнулись в коридорчике между столовой и спальней Билли-Билли перепугался пуще прежнего.

— Легавые! — зашептал он. — Ны-наверное, легавые! Куд-куды-куда мне схорониться?

— Только не вздумай лезть в спальню, — велел я ему, озираясь по сторонам. Слева была ванная, а справа — нечто среднее между моими личными покоями и музыкальной комнатой — Иди туда, — сказал я и махнул рукой, — да поторопись!

Он поторопился, я вбежал в комнату следом за ним. Вдоль одной стены у меня стоит низкая, по пояс высотой полка, на которой выстроились проигрыватель, магнитофон и усилители. Под полкой, за скользящими дверцами, свалена всякая всячина, я отодвинул одну дверцу, затолкал хлам подальше в угол и сказал:

— Заползай туда и сиди, пока я за тобой не приду.

— Сы-спасибо, Клей, — ответил Билли-Билли и полез в освобожденный мной угол. Он забирался туда головой вперед, и мне стоило немалых трудов подавить искус угостить его костлявый багажник увесистым пинком. Но я испугался, что он может врезаться головой в какой-нибудь дорогостоящий прибор, а посему просто дождался, пока Билли-Билли благополучно влезет внутрь, и задвинул за ним дверцу.

Второй мой гость. Кто бы он ни был, оказался гораздо терпеливее Билли-Билли. Он позвонил опять, только когда я уже выходил из своего логова.

— Минутку! — гаркнул я, торопливо шагая через гостиную.

На сей раз я действовал более осторожно и, посмотрев в глазок чтобы узнать, кого там принесло, увидел, что Билли-Билли был прав: принесло легавых, и я знал одного из них, следователя по имени Граймс. Он ходил в цивильном платье и работал в каком-то участке в верхнем Истсайде. Остальные двое, тоже одетые в штатское, очень смахивали на Граймса, но они были мне незнакомы. Мрачные, суровые, не добрые физиономии. Однотонные мешковатые костюмы, широченные плечи, квадратные торсы. Всем троим было либо под сорок, либо чуть за сорок, но они уже успели раздаться вширь, будто настоящие пожилые дяденьки.

Я открыл дверь, распахнув ее пошире, дабы не вызвать подозрения, и сказал:

— Мистер Граймс? Заглянули проведать?

— Да не совсем так, — ответил он, отпихивая меня прочь от двери и входя в квартиру. У меня горел только один светильник-торшер возле кресла, в котором недавно сидел Билли-Билли, и Граймс с минуту сердито обозревал полутемную комнату. Потом его прихвостни тоже вошли в дом и закрыли дверь. Граймс повернулся ко мне.

— Ты знаешь шпану по имени Билли-Билли Кэнтел?

— Конечно. Мелкий торговец. Ошивается в нижнем Истсайде.

— Когда ты видел его в последний раз?

— Нынче вечером.

Они удивились. Они никак не рассчитывали на такое признание. Думали, что собьют меня с толку, перехитрят, как это норовят сделать все легавые на свете, но мне повезло: я первым сбил их с толку.