Серые земли Эдема   ::   Кривенко Евгений Владимирович

Хотя Кира разомкнула ноги, было не слишком удобно, и я только после нескольких попыток вошел в нее, ощутив горящей плотью нежность и как бы прохладу. Кира застонала, уронив голову мне на плечо, а потом подняла, чуть оскалив зубы. Казалось, все дерево мягко трепещет, когда я поспешно двигался вверх и вниз, скользя между бедер Киры. Я толкал все сильнее, обдирая колени о кору дерева, и эта боль слилась со сладостной болью, что стала наполнять мои чресла. Лицо Киры зажглось пунцовым светом, глаза закрылись, и мы оба вскрикнули, когда огонь пронизал меня, толчками изливаясь наружу…

Пламя угасло, но из обволакивающей нежности еще долго не хотелось выходить. На щеках Киры блестели слезы, и поцелуями я слизал несколько соленых капель.

Наконец с неохотой отстранился. Пришлось дать Кире носовой платок. Она нервно рассмеялась:

– У меня ведь в первый раз. Я и не думала, что так получится.

Спотыкаясь, пошла к скамейке, и мне пришлось придерживать за локоть. Села, чуть повозилась и вздохнула:

– Чувствую такую слабость.

Склонив голову мне на плечо, затихла. А меня переполняли покой и нежность, я слушал лепет листьев, плеск моря внизу и прерывистое дыхание Киры.

Наконец она подняла голову и хрипловато рассмеялась:

– Вообще-то давно пора в санаторий. А то еще не пустят.

На ногах держалась неуверенно, и я провожал ее, взяв под руку. Понемногу Кира пришла в себя и стала рассказывать. История была самой обыкновенной: училась в мединституте и, простыв в нетопленом общежитии, заболела пневмонией. Долго лежала в больнице, а потом повезло: по президентской программе 'Здоровая молодежь - здоровое будущее' ей дали путевку в Крым. Тут она ожила…

У санатория поцеловались на прощание, а потом Кира поднялась по ступенькам. Дверь отворили, что-то проворчав при этом. Я еще постоял и отправился домой. Меня продолжали наполнять теплота и нежность, я словно плыл по темной улице, а внизу шумело море, поворачивая вслед белки бесчисленных глаз.

Но по мере приближения к дому я шел все медленнее, а возле ворот остановился совсем: за стеной угрожающе заворчала собака. Словно холодом дохнуло из темноты, вспомнились события прошлой ночи. Днем они стали казаться нереальными, а чудесно закончившееся свидание с Кирой вообще заставило забыть обо всем, но теперь вдруг показалось, что кто-то подкарауливает в темноте - то ли мужчина с мечом, то ли черный громадный пес…

А если меня не оставили в покое? Ведь выследить было нетрудно…

Я пробовал успокоиться - это ворчала Гела, нас в комнате двое, хозяева рядом. Что может случиться?

Вошел в калитку.

Гела возникла черной тенью, несколько шагов сопровождала меня, а потом опять растворилась в темноте. Маслевича не было, вместо него оказалась записка: на несколько дней снял другое жилье. Все ясно, брюнетка…

Я разделся и лег. Попытался вспоминать Киру и то наслаждение, что испытал, но мысли мешались: перед глазами появлялась то Аннабель, склонившаяся надо мной в зеленом ореоле, то темная фигура с блестящим мечом…

Чего они привязались ко мне? Кто такие, что преследуют в темно-призрачной Москве и наяву?

Мне становилось все более не по себе, я в сарайчике один и без какого-либо оружия. В поведении той странной парочки чувствовалась неуверенность, но кто знает, что им придет на ум? Вот только где я им перешел дорогу?… Нет смысла гадать, все слишком странно. Я спустил ноги на прохладный пол, тихо прокрался к двери и включил свет. Оконные рамы массивные, с частым переплетом - наверное, переставлены откуда-то. Я тщательно задвинул шпингалеты, теперь так просто не влезешь.

В углу лежала груда деревянных брусков - наверное, припасены для ремонта. Я выбрал один поувесистее и прислонил к кровати.

Затем осмотрел дверь, вот где слабое звено.