Московские сумерки   ::   Холланд Уильям

В ночное кооперативное кафе ворвалась какая-то банда. Заведение это на проспекте Мира. Порезали посетителей и подожгли кафешку.

– И по этому поводу полковник вытащил меня из постели? Что, вся милиция вымерла от скуки?

– Кажется, в кафе были иностранцы.

– А кто еще при наших нынешних ценах может ходить туда?

– Кооперативные воротилы. Рэкетиры…

– Ну эти-то, конечно…

Машина быстро набирала скорость по неочищенной от снега узкой дорожке вокруг дома Чантурия, стоявшего на Ленинском проспекте. Вокруг ни души. Даже Ленинский проспект, когда они вырулили на него, был совершенно пустынным. Не обращая внимания на толстый слой снега на мостовой и, конечно, на знаки ограничения скорости, шофер выжал 120 километров в час и погнал машину прямо по осевой линии к центру города. Чантурия следовало бы приказать лихачу снизить скорость, но он знал, что это пустая трата времени. У всех водителей свои правила движения, даже у шоферов КГБ.

Кооперативное кафе «Зайди – попробуй» находилось на первом этаже десятиэтажного каменного дома сталинских времен, угловатого, массивного и аляповатого. Тяжелая парадная дверь, сделанная из толстого дерева, что придавало входу особенно помпезный и внушительный вид, была распахнута настежь.

У двери их встретил капитан милиции. Он отдал честь, хотя они и были в штатской одежде. Его педантичная корректность и усмешка недвусмысленно свидетельствовали о презрении, питаемом этим милицейским сотрудником к представителям Комитета госбезопасности, Все милиционеры, с которыми сталкивался Чантурия, были убеждены, что кагэбэшники считают себя выше простых милицейских служак. По его мнению, в КГБ и на самом деле полагали, что так оно и есть. Он и сам так думал.

– Ну и что же мы здесь имеем, капитан? – спросил Чантурия.

– Убийство. Поджог. Следователь сейчас в зале. Я расскажу что смогу.

Капитан прошел в крохотную переднюю, в которой стоял маленький столик; за ним находилась раздевалка, оборудованная в тесном чулане.

– Нападавшие, их, как говорят, было пятеро, вошли через парадную дверь, – начал капитан, – перерезали телефонный провод. Здесь они ударили ножом администратора, – он показал на темные пятна на полу, по-видимому кровь пострадавшего. – Затем они прошли в зал, где набросились на посетителей. Это похоже на военную операцию.

Он повернулся и повел их через узкую прихожую в зал. Его и залом-то назвать было нельзя – низкая небольшая комната, где еле вмещались семь столиков. Языки копоти размазались по потолку. В помещении все еще чувствовался острый запах бензина и горелого мокрого тряпья. Стены, разукрашенные фресками на фривольные темы (они походили на сценки из кавказской жизни), поражали своим блеском и яркостью, за исключением тех мест, где пламя оставило завитки сажи.

Им навстречу вышел высокий человек в темно-синем костюме.

– Вы следователь? – спросил Чантурия.

– Да. Филин из прокуратуры.

Всклоченные светлые волосы Филина красноречиво свидетельствовали, что и его вытащили из постели. Воротничок рубашки был явно велик для его тощей жилистой шеи. Красный галстук свободно болтался на ней.

– Сколько было посетителей? – спросил Чантурия милиционера, явно игнорируя следователя.

– Всего, как выяснилось, пятнадцать.

– Здесь что, пожар был?

– Нападавшие облили мебель горючей смесью и подожгли.

– Довольно смело поступили. Но очень и очень неумно. А не обгорел ли кто-нибудь из них самих?

– Нам неизвестно.

– А жаль, – заметил Орлов. Такой неудачник мог обратиться за помощью в больницу – а это уже какой-то след.

– Сколько человек пострадало? – поинтересовался Чантурия.

– Четверо.