Слово погибели - 5   ::   Дяченко Марина

Гости между тем не торопились уезжать в родной провинциальный городок: они то учились, то лечились, то искали работу, просиживая дни напролет перед включенным телевизором… Игрис оборвал себя: неприязнь к родственникам делала его желчным и, возможно, несправедливым. Сегодня ночью одного из близнецов рвало: наглотался кошачьего корма из мисочки, а Игрис, вместо того чтобы пожалеть ребенка, тихо страдал, что не может выспаться перед рабочим днем…

Не запыхавшись, он подбежал к воротам «Интеркороны». Махнул удостоверением перед носом человека в ливрее. Заметил «скорую», отъезжавшую от бокового входа; врачи здесь без надобности. Та женщина мертва.

Перешел на быстрый шаг. Поднялся по блестящим от дождя мраморным ступеням; еще один человек в ливрее открыл перед ним дверь. Игрис успел подумать с оттенком самодовольства: ну вот я и на месте, а в машине бы до сих пор тянулся по бульвару.

В фойе толпились люди. Ноздри Игриса раздулись; огромный холл огромной гостиницы пытался жить повседневной жизнью. Приезжие у стоек беседовали с портье, катились тележки с багажом, в мягких креслах отдыхали измученные дорогой дамы. Но радостный ужас, который охватывает обывателя всякий раз, когда рядом случается настоящее преступление - этот сладкий кошмар витал над головами, прорывался в тихих разговорах, и даже маршал Равелин на парадном портрете, казалось, заинтересованно прислушивается.

Игрис направился в дальний конец холла, миновал дверь с табличкой «Только для служащих гостиницы» и оказался в кабинете, полном народу. Двое полицейских в форме подписывали какие-то бумаги, дежурный администратор играл желваками, пятеро праздных сотрудников делали вид, что оставаться в комнате им крайне необходимо. Человечек лет пятидесяти, с белым бейджем на голубой сорочке, сидел, откинувшись на спинку кожаного дивана, с бесконечно усталым и расстроенным видом.

Игрис поздоровался и предъявил удостоверение. Пятеро праздных сотрудников зароились вокруг, как пчелы; Игрис попросил дежурного администратора о помещении, где можно было бы поговорить без помех. Через минуту в кабинете остались сам администратор, полицейские, Игрис и человечек на диване.

– Мертва по прибытии, - сухо доложил старший полицейский, тучный, с кустистыми бровями. - Никаких следов насилия. Характерное окоченение в первые минуты после смерти - почти верный знак, что ее уморили словом погибели, или как там у них называется…

– Убита с помощью магии?!

– Девяносто девять и девять десятых. Мы вызвали «Коршун». Как только они явятся, мы уедем - нам здесь больше нечего…

Распахнулась дверь. Не спрашивая разрешения, в комнату шагнул высокий мужчина с залысинами надо лбом, и за ним вошли сразу двое; тут случилась заминка, потому что служащий с белым бейджем закричал.

Вытянув трясущуюся руку, он тыкал пальцем в грудь человека с залысинами:

– Это он! Господа! Это он! Он и есть!

***



– Этот господин и женщина прошли в комнату для совещаний. Два раза просили кофе. Провели там чуть меньше часа… Точнее, пятьдесят пять минут. Потом господин вышел. Сказал, что дама просила ее не беспокоить… И покинул гостиницу через центральный вход. Спустя полчаса закончился срок аренды комнаты для совещаний, и я вынужден был… Тогда-то я ее и нашел, господа. Она лежала на полу - ни крови, ничего. Я думал, она упала в обморок от духоты… Да, окно было закрыто, кондиционер выключен, а в камине, господа, полно пепла, и дым пропитал всю обивку, мебель, портьеры, все… Я осмотрел ее и понял, что она мертва, больше того - она окоченела, твердая как камень… Я сразу же вызвал врачей и полицию.

– Кто и когда заказал комнату? - спросил черноволосый смуглый человек с таким жестким и властным лицом, что допрашиваемый сразу признал его главным.