Сон в руку   ::   Владимиров Виталий

Потом все-таки побрился и выпил чашку чая. Даже обыденные дела ему казались необычайными, настолько было остро ощущение другого времени, эпохи вспять, к партийной диктатуре, факельным шествиям и лагерям. Сюрреализм происходящего усиливался атмосферой полного равнодушия толпы на улицах и в метро. Никто не протестовал, не переглядывались друг с другом - что же ОНИ делают-то с нами, а? Георгий Иванович даже поймал себя на том, что и сам с подозрением смотрит на соседа, уж не согласен ли он, что давно пора закрутить гайки пока не поздно. В КБ и на заводе все было как заведено годами, шла рабочая смена, никто ни с кем не общался и только молча собирались у радиоприемников и телевизоров. Вечером в дома раздался телефонный звонок и голос - как же за годы партийной работы Георгий Иванович научился распознавать слету эти голоса из КГБ! - голос осведомился: - Плотников? Георгий Иванович? - Слушаю вас. - С вами говорят из райкома. Да, вы в списках секретарей парторганизаций, хоть и не действующих, но должны правильно понимать, что происходит. - Понимаю, - согласился Плотников и это было правдой. Он знал, что должен молчать, стать опять двойным, тройным, таким, каким был десятилетиями и от чего уже успел напрочь отвыкнуть. Далее последовала инструкция, что он, Плотников, должен с нынешним секретарем собрать коммунистов, разъяснить им, что ЦК поддерживает ГКЧП, брать на заметку и докладывать, кто не согласен с новой генеральной линией партии... На следующий день Георгий Иванович не только не выполнил ни одной из инструкций, но с обеда ушел с работы и отправился к Белому Дому на набережной, где помогал строить баррикады. Подъезжали на машинах, подходили пешком, доставали из сумок хлеб, бутерброды, пакеты молока, поили горячим чаем из термосов, и эти часы слились для Георгия Ивановича в единое полнокровное мгновение. Народу было много, но часам к двенадцати толпы заметно поредели. Георгий Иванович грелся у костра и слушал вместе с другими радиоприемник, принесенный кем-то из дома. Поначалу шли передачи радиостанции "Эхо Москвы", потом ее вырубили, но начал вещать передатчик прямо из Белого Дома. Два журналиста, сменяя друг друга, приносили вести из штаба, они сообщили, что на подходе танки, их ждали со стороны Кутузовского проспекта и что на три часа ночи назначен штурм Белого Дома. По Москва-реке подошел и причалил к парапету буксир, думали, что с него высадится десант, но оказалось, что это речники присоединились к защитникам. Плотников перешел по мосту на другую сторону, где тоже была баррикада. Около нее группами стояли человек сто, от силы двести, потом появился бородач с мегафоном и все собрались вокруг него. - Штурм ожидается в три часа, - подтвердил бородач. - Танки идут по Минскому шоссе и скоро будут здесь. Для них эта баррикада не препятствие. Прошу вас не проявлять ненужного героизма, выражайте протест, беседуйте, если удастся, с солдатами. Они просто не понимают, что делают, а исполняют приказ. Если есть среди вас военные, то примите на себя командование, соберитесь в десятки, назначьте старших, чтобы все было организованно. Бородач опустил мегафон и ушел. Толпа, молча, понемногу разбрелась кто куда. Плотников прошел к гостинице "Украина", на которой вроде бы засели снайперы, и увидел вдоль здания в тени деревьев несколько "Жигулей", в которых по четверо сидели молодые парни в спортивных костюмах. Белый Дом стоял, освещенный огнями и прожекторами, и с этой стороны реки казался большим многопалубным кораблем. Куда несла его стихия народного волнения? Штурм откладывался до пяти, потом рассвело и где-то около шести загремели рок-ансамбли. Музыку Плотников слушать не стал, дошел до метро, вернулся домой, принял душ и приехал на работу.