Стражи Перекрестка   ::   Маслов Александр

— Нет, ты послушай, Оль! Это очень важно! Может быть, от этого зависит моя жизнь! Ты из моего холодильника сегодня не брала пакет с простоквашей? Колбасу не ела с маринованными грибочками?

— Ну ты и нахал! Чего ради я должна ехать к тебе домой и лезть в твой холодильник? У меня что, своего нету?! Грибочки маринованные! Сам, видимо, мухоморов объелся!

— Дорогая, это очень важно! Будь, пожалуйста, серьезной! У меня здесь такое творится!

— Я и так серьезная! Дальше некуда! Я больше не собираюсь слушать твой бред! У тебя напрочь крышу снесло — обвинять меня, будто я лазаю в твоем холодильнике!

— Нет, ты послушай! Я тебя не обвиняю. Наоборот, было бы очень хорошо, если бы простоквашу и грибочки ты скушала. Гораздо лучше, чем кто-нибудь другой. А так получается, что у меня в квартире полтергейст.

— Идиот! — услышал Семин, дальше последовали короткие гудки.

Разговор с бывшей женой погрузил Артема в глубочайшее уныние, какое-то время он хотел еще раз позвонить ей и объяснить все более толково. Хотел попросить ее приехать прямо сейчас и остаться на ночь у него. Хотел, но не решился, понимая, что все его речи Ольга Ивановна будет воспринимать, как речи идиота.

Он вернулся на кухню, вытащил из морозилки две сосиски и поставил их варить. Пока они булькали на медленном огне, Артем смотрел блок местных новостей. Именно смотрел, поскольку его настороженный слух был занят только отслеживанием звуков, исходящих из кухни.

Когда сосиски сварились, Семин выложил их на тарелку, полил кетчупом и отрезал ломоть от вчерашней булки. Прежде чем приступить к ужину, достал из холодильника запотевшую бутылку водки и налил полную рюмку.

— Твое здоровье, Артем Степанович! Физическое и душевное, — пожелал он, лихо перевернул рюмку в рот и закусил последним грибочком из банки.

Потом сел на табурет, медленно поглощая сосиски, смотрел на фотообои, пытался расслабиться перед видом лесного озера и далеких синих гор. Прежде чем начать есть вторую сосиску, Семин налил еще одну порцию водки.

«Многовато будет, Артем Степанович, — прошептал ему в ухо невидимый личный страж. — Тем более на пиво».

«Не будет, — отмахнулся Семин. — Иначе при нынешних условиях спокойно спать не смогу».

Опрокинув в себя вторую рюмку, он поставил в мойку посуду, всю, кроме тарелки с недоеденной сосиской, и направился в спальню. Прежде чем лечь в постель, Артем разыскал ножку от поломанного стула, положил ее ровно на то место, где прежде спала Ольга, заботливо укрыл ее покрывалом, разделся и вытянулся рядом с временным заменителем жены.

Несмотря на принятые меры, спал Артем из рук вон плохо: ворочался, сопел и постанывал, вероятно, видя страшные сны. А ближе к утру он проснулся от того, что почудились какие-то голоса. Голоса эти казались продолжением беспокойного сновидения, но через несколько минут, когда Семин окончательно осознал, что не спит, а лежит поперек кровати с открытыми глазами, голоса попрежнему звучали со стороны кухни. Более того, на кухне горел свет, и там покачивалась размытая тень.

«Мама дорогая... — мысленно прошептал Артем и нащупал под простыней ножку стула. — Что же это?! Если не воры, то барабашит по полной программе».

Он долго не мог понять, чего ему больше не хотелось иметь в ранний предрассветный час в собственной квартире: воров или недоброго беспокойного духа, описанного Бурковым. Он размышлял над этой мучительной дилеммой, сжимая свое деревянное оружие, мучаясь сухостью во рту и головной болью. Потом прислушался, и до него донеслось следующее:

— Гнусно здесь, — произнес хриплый мужской голос — И водка нехорошая. Теплая, вонючая... — Хриплый голос сменился бульканьем.

— А ты бы жрал ее поменьше. Каспер, у тебя с головою становится плохо, — ответил красивый и томный женский голос. — Нам надо думать. Пока нет никакого решения. На Валенкира не надейся. Сейчас он не поможет.

— Чего думать? Выбираться надо отсюда. Одежду подходящую найдем, через балкон и там будем думать. — Хриплый голос затих, снова что-то булькнуло.

— С этим как поступим? — спросил томный голос.

Здесь Артем вспотевшей кожей прочувствовал, что дело касалось лично его.

— Как поступим? Вжик! — хриплый голос перешел в хриплый смех.

— Дурак! Пьянь некультурная, — заключил красивый женский голос.