Ступени из пепла (Шамтеран - 1)   ::   Бояндин Константин

Дома меня ждёт иная последовательность ритуальных действий. Теперь мне придётся бывать здесь гораздо чаще, нежели раз в две недели. Уж не знаю, что меня ждёт в ближайшем будущем, но...

Бежать, повторила я как заклинание. Не забудь. Не подавай виду, Светлая, тебе надо продержаться до Праздника Возрождения. Потом никаких обязательств. Ни перед кем. Хватит с меня указаний.

Мой выпуск отметили, признаться, очень скромно. С одной стороны, завтра я смогу повеселиться на славу - выпускной вечер! С другой наглядно показывают, что никакого, ну совсем никакого значения мой выпуск для семьи не имеет. Так, дитя потешилось свободой. Теперь пора разом повзрослеть и привыкнуть к тому, что свобода окончилась. Я привычно "отчиталась" во всём (действительно привычно; за шестнадцать лет ко всему привыкаешь), что произошло, не стараясь ничего утаивать. Хоть мысли тётушка читать и не умеет, а мелочи, о которых она спрашивает, легко перепроверить.

Печально это... обоняние говорило мне о раздражении, равнодушии и утомлении собравшихся. Как же так?

На дядю Хельта за столом никто не обращал внимания. Тётушка не раз говорила, что для пьяницы и неудачника мой родственник слишком хорошо сохранился. Вот и сейчас - формально его приняли, препроводили к нужной части стола. Хорошо хоть не отправили ужинать с прислугой. Вот и весь разговор, дядя, подумала я. Теперь, когда она знает, что ты здесь, выставит охрану - чтобы близко не подпускать. Правда, последние три года моя охрана практически не сопровождает меня. Ну или они научились становиться невидимками.

Тут я вспомнила о призраке и вздрогнула. Тётушка, естественно, вопросительно подняла брови, и я нехотя сообщила, что голова ещё немного ноет.

- И зачем тебя только понесло в этот автобус!

- Добрый знак, сестра, - отозвался дядя неожиданно с другого конца стола. Вот слух! И голос! Хоть и ощущается, что навеселе, а ровный и сильный. - Знаешь, как довольны сограждане! Теперь никто не посмеет сказать, что мы - горстка суеверных стариков.

- Попробовали бы сказать, - усмехнулась тётушка. А я едва не разинула рот. Она ему ответила! И стерпела обращение "мы"!

В конце концов я поднялась - пусть дома передо мной никто не склоняется, но традиции, чтоб им провалиться, соблюдаются. Тут же поднялись все. Я успела заметить, что дядя посмотрел в мою сторону, но не подал виду. Даже не подмигнул. Я отвернулась, кусая губы. Как тогда, в автобусе, я чуть не расплакалась.

Время изменяет человека. "Дядя, я хочу странствовать! - Да, малышка, ты сможешь уплыть, куда захочешь. - Но тётя меня не отпустит! - Я помогу тебе, Светлая..."

Равнодушно сорвала шапочку и перчатки, что полагалось одевать перед ужином, бросила на поднос склонившей голову служанки. Всё это театр, обман, вся эта "любовь города". Что я, не смотрю телевизор? Прекрасно знаю, как всё это достигается. В Университете некоторые почти открыто называли меня марионеткой. Иногда не очень-то заботясь, чтобы я не слышала.

Наверное, они правы. Дядя мне уже не помощник. Всё равно сбегу.

Иначе...

Что будет дальше - я догадываюсь. Улыбнуться одному, поговорить вторым - "медовым" - голосом с другим, "подставить ушки" третьему, родить ребёнка от четвёртого. И так далее. Хорошая вещь - традиции. По которым до совершеннолетия (через пять лет) я могу потерять всё, включая титулы, деньги, репутацию просто по воле тётушки или её старцев-аристократов. Достаточно несколько раз проявить неповиновение.

Буду кормить синиц, излечивать лжебольных от болезней прикосновениями, говорить вдохновенные речи перед согражданами. Подвиг однообразия, вспомнились слова. Сагари, философ прошлого века. Или поэт?

С каменной улыбкой на лице я отворила дверь в свои комнаты и отпустила Миан, служанку.