Тень темной королевы   ::   Фейст Раймонд

Полчища демонов, вливаясь через портал между мирами, прошли до самого Сибула, где сейчас должен был открыться другой портал, обещающий народу Сааура надежду — надежду ценой изгнания.

Кэйба многозначительно кашлянул, и Джарва отбросил прочь сожаления. Все равно они бесполезны: как верно сказал щитоносец, выбора нет.

— Джатук, — позвал ша-шахан, и вперед выступил молодой воин. — Из семи сыновей, возглавляющих семь оридов, остался один ты. — Юноша молчал. — Ты — джа-шахан, — провозгласил Джарва, официально назначая его наследником престола. Джатук присоединился к отцу всего десять дней назад; он прискакал сюда в сопровождении личной свиты. Ему только-только исполнилось восемнадцать, он стал воином чуть больше года назад и участвовал лишь в трех сражениях. Внезапно Джарва подумал, что совершенно не знает младшего сына — ведь тот еще не умел ходить, когда Джарва умчался, чтобы поставить Ахсарт на колени. — Кто скачет у твоего левого стремени? — спросил он.

— Монис, товарищ по рождению, — ответил Джатук и указал на спокойного юношу, который уже мог гордиться боевым шрамом на левой руке.

Джарва кивнул.

— Он будет твоим щитоносцем. — И повернулся к Монису. — Помни, твой долг

— защищать жизнь своего господина даже ценой собственной жизни; но еще отважнее ты должен защищать его честь. Ты будешь самым близким человеком для джа-шахана — ближе, чем супруга, ближе, чем дитя, ближе, чем хранитель знания. Всегда говори правду, даже если он не хочет ее слышать. — Джарва вновь заговорил с сыном:

— Отныне он — твой щит; всегда прислушивайся к его словам, ибо пренебрегать своим щитоносцем — это все равно что вступить в бой с рукой, привязанной к телу, слепым на один глаз и глухим на одно ухо.

Джатук кивнул, соглашаясь. С этой минуты Монис получил высочайшую привилегию, которая только может быть дарована простолюдину: право высказывать свое мнение, не опасаясь кары.

Монис отсалютовал, ударив себя по левому плечу кулаком правой руки.

— Ша-шахан! — воскликнул он, затем опустил голову в знак почтения повиновения своему владыке.

— Кто охраняет твой стол?

— Чайга, товарищ по рождению, — ответил Джатук. Джарва одобрил и этого. Вылупившиеся почти одновременно, в одних и тех же яслях, эти трое знали друг друга так же хорошо, как каждый знал самого себя, и такая связь была сильнее любой другой.

— Ты снимешь доспехи, ты сложишь оружие, ты будешь стоять за спиной.

Быть виночерпием — высокая честь, но она не лишена привкуса горечи, ибо любому воину тяжело отказываться от участия в битвах.

— Оберегай своего господина от предательской руки и от коварного слова, нашептанного во время хмельной беседы ложными друзьями.

Чайга отсалютовал. Как и Монис, теперь он был волен говорить со своим господином свободно, не боясь наказания, поскольку виночерпий давал обет защищать Джатука всеми способами, так же как и воин, скачущий подле щита джа-шахана.

Затем Джарва повернулся к своему хранителю знания. Тот стоял в стороне, окруженный несколькими прислужниками.

— Кто из твоих людей самый способный?

— Шейду. Он помнит все.

Обращаясь к молодому воину-жрецу, Джарва сказал:

— Тогда прими письмена и реликвии, ибо отныне ты — главный хранитель веры и знаний нашего народа.

Глаза прислужника расширились, когда его наставник передал ему древние дощечки с письменами и большие связки пергаментов; чернила на пергаменте от времени выцвели почти до белизны. Теперь на Шейду легла ответственность за сохранность записей и изустных преданий, а также за неизменность их толкований: он должен был держать в памяти тысячи слов на каждое слово, дошедшее из глубин древности.

Джарва сказал, обращаясь ко всем:

— Те, кто верно служил мне с самого начала, слушайте мое последнее повеление. Скоро враг нападет, и никто из нас не останется в живых. Мы все погибнем.