Теория домашних любимцев: постулат Л. Т.   ::   Кинг Стивен

Если не сравнивать (я вот, к примеру, всегда представлял себе семью, как нож, причем очень опасный, обоюдоострый), Сука-Люси и Френк все равно стали главной причиной разлада Л. Т. и Красотки-Лулу. Потому что (подумать только!), хотя Красотка-Лулу купила Френка Л. Т. (на первую годовщину их свадьбы), а Л. Т. купил Люси, ставшую Сукой-Люси, Лулу (на вторую годовщину свадьбы), все кончилось тем, что они поменялись домашними животными, когда Лулу уехала от Л. Т.

— Она купила мне этого пса, потому что мне понравился пес во «Фрейсиере», — продолжал Л. Т. — Это терьер, только не помню, как именно называют эту породу. Джек как-то там. Джек Спрэт? Джек Робинсон? Джек Дерьмос? Знаете, так бывает, словно вертится на кончике языка, но никак не может соскочить.

Кто-то подсказывал ему, что пес во «Фрейсере» — Джек расселл терьер, и Л. Т. энергично кивал.

— Совершенно верно! — восклицал он. — Конечно! Так и есть! Им Френк и был, Джек расселл терьером. Но хотите знать правду? Через час я снова забуду название этой породы. Так уж устроена голова: название будет прятаться в глубинах памяти, не желая выплыть на поверхность. Через час я буду спрашивать себя: «Как назвал этот парень породу Френка? Джек хэндл терьер? Джек рэббит терьер? Горячо. Я знаю, что горячо…» И в таком вот духе. Почему? Думаю, что слишком ненавидел эту маленькую тварь. Эту тявкающую крысу. Этот покрытый шерстью сральный агрегат. Я возненавидел его с того самого момента, как впервые увидел. Вот так. Я сказал, и рад этому. Только знаете, что? Френк отвечал мне тем же. Ненависть с первого взгляда.

Вы все знаете, что некоторые люди учат собак приносить тапочки. Френк мне тапочек не приносил, зато блевал в них. Да. Первый раз, когда он это проделал, я влез правой ногой прямо в блевотину. Все равно, что сунул ее в теплую тапиоку, в которой попадались особо большие комки. Хотя я его не видел, готов поклясться, что он ждал у двери спальни, пока не заметил меня, отирался у двери, а потом юркнул в спальню, разгрузился в мой правый шлепанец, а потом спрятался под кровать, чтобы насладиться спектаклем. Иначе его блевотина не была бы теплой. Гребаная псина. Лучший друг человека, черт бы его побрал. Я хотел тут же сдать его на живодерню, уже взял поводок и все такое, но Лулу закатила жуткий скандал. Можно было подумать, что она пришла и увидела, как я стараюсь напоить эту скотину жидкостью для мытья посуды.

«Если ты отведешь Френка на живодерню, ты можешь отвести туда и меня, — говорит она и начинает плакать. — Как ты думаешь о нем, так ты думаешь и обо мне. Дорогой, мы — помехи, от которых ты хочешь избавиться. И это чистая правда», — она говорила, говорила и говорила.

«Он наблевал в мой шлепанец», — отвечаю я.

«Собака наблевала в его шлепанец, поэтому он сошел с ума, — говорит она. — О, сладенький, если бы ты мог себя слышать!»

«Слушай, а ты сунь голую ногу в шлепанец, полный собачьей блевотины, а потом я посмотрю, что ты скажешь», — тут я уже, сами понимаете, разозлился.

— Только злиться на Лулу, все равно, что ссать против ветра. Обычно, если у тебя король, то у нее туз. Если у тебя туз, то у нее джокер. Опять же, эта женщина наливалась злостью быстрее кого угодно. Если что-то случалось и ты раздражался, она злилась. Если ты злился, она приходила в ярость. Если ты приходил в ярость, она выходила из себя. Если ты выходил из себя, она взрывалась, как гребаная атомная бомба, оставляя за собой выжженную землю. Так что доходить до такого смысла не было. Но беда заключалась в том, что практически всякий раз, когда у нас начиналась ссора, я об этом забывал.

Она говорит: «О, дорогой.