Тогда придите, и рассудим (Капитан Ульдемир - 2)   ::   Михайлов Владимир

Тогда со всеми остальными будет много возни...

- Я помогу тебе, Мастер. Вдвоем мы как-нибудь справимся.

- Благодарю тебя. Будем наготове. Это произойдет сейчас.

Выход прошел нормально. Капитан Ульдемир, откинувшись на спинку кресла и смахнув ладонью пот со лба (все же никак нельзя было приучить себя не волноваться в узловые моменты рейса, как капитан ни старался), проговорил в микрофон обычные слова благодарности экипажу - за то, что каждый на своем месте выполнил свой долг. Слова были обычными, а вот интонация - не очень: чувство переполняло Ульдемира, и часть его невольно перелилась в речь, так что каждый на корабле почувствовал это - а капитану хотелось лишь, чтобы его чувство ощутила Астролида (странные имена давали людям в ту эпоху; Ульдемиру они казались чрезмерно красивыми, но сейчас ничто не было бы для него чересчур красиво), - почувствовала и поняла, как он благодарен ей и полон ею, и даже только что не свой долг выполнял он за пультом, но служил ей, и поэтому все прошло так хорошо, без обычных и почти неизбежных маленьких заминок и несовпадений, случающихся у машины, а у людей и подавно.

В соседнем кресле Уве-Йорген ухмыльнулся. Он явно припрятал камешек за пазухой.

- Короткую память раньше называли девичьей, капитан, - сказал он, не поворачивая горбоносого лица. - Не следует ли нам отныне именовать ее капитанской?

Ульдемир с минуту раздумывал. Но обижаться не хотелось. Со стороны все кажется другим. Короткая память? Ерунда. Если человек годами остается одиноким, то вовсе не потому, что у него хорошая память и он не в силах забыть кого-то. Тут не память, милый мой Рыцарь, подумал он, тут судьба. А на судьбу, как и на начальство, не жалуются, даже когда есть повод. Я же могу только благодарить ее.

- Уве, - сказал он. - Насчет памяти мы подискутируем в свое время и в своем месте, хотя мысль твоя несомненно глубока и интересна. А сейчас - не пригласишь ли всех в салон?

- Вышли мы так гладко, что, право же, стоит отметить, - охотно согласился Уве-Йорген: солдаты падки на зрелища и развлечения. - И глоток хорошего мумма нам не помешает ("Господи боже, где мумм и где то время!" мелькнуло в мыслях пилота, но он не позволил памяти продолжить).

- Приходи и ты, - сказал Ульдемир. - Пространство такое спокойное хоть автоматы-выключай.

Уве-Йорген шевельнул уголками губ, свидетельствуя, что шутку об автоматах понял именно как шутку.

- Есть присутствовать в салоне.

- Иди. Я чуть позже.

Ульдемир остался один. Зачем? Сейчас он ее увидит. Увидит впервые так. Раньше, как члена экипажа, женщину с нынешней Земли и поэтому отдаленную и непонятную, он видел ее много раз. Каждый день полета. Сейчас все стало иначе. И ему было немного страшно, потому что он знал - и не знал, как взглянет она на него, как отнесется ко всему, что случилось; может быть, для нее ничего особенного и не случилось и, возможно, - стало даже хуже, чем было раньше; кто может понять женщину до конца, кроме другой женщины? Волнение охватило капитана, и захотелось немного побыть одному, чтобы собраться с духом.

Как это у нее получилось? Просто вошла. Перед тем не было ничего: ни слова, ни движения, ни взгляда. Ни вчера и никогда раньше. Да и сам он старался не очень смотреть на нее: капитан выше всех, в сложном уравнении экипажа он вынесен за скобки, и слабости - не его привилегия. И все же вчера вечером, готовясь ко сну в своей каюте, он вдруг четко понял, что ждет ее, как если бы просил о свидании и получил согласие. И не успел еще он удивиться неожиданной определенности и уверенности своего желания, как створки двери разъехались - и вошла она...

На этом он оборвал воспоминания. Перед тем как выйти из ходовой рубки, еще раз оглядел экраны, приборы. Все было в наилучшем порядке. Шесть главных реакторов ровно дышали.