Тринадцатый апостол   ::   Манов Юрий

Нравится? Ты ж теперь мой крестный. Спасибо за все, что ты сделал для нас, Семенов. И мы хотели бы что-то сделать для вашего мира. У нас для тебя, для вас подарок…

В избушку робко зашел большой волк. На спине у серого каким-то образом держался мешок. Волк осторожно ухватился за край холстины и опустил ношу на землю.

— Это тебе. Это всем вам, с праздником тебя…

В мешке что-то тихо пискнуло.

— Что это?

— Посмотри сам.

Семенов развернул ткань и увидел… грудного младенца, мальчика.

— ???

— Одна наша женщина на дальнем становище родила мальчика. Она умерла при родах — редкий случай для снежников. С виду он — не наш. На нем нет шерсти, его тело слабо, нет мешков для жира, значит, он не сможет впадать в спячку, жить в лесу. Но в остальном он — снежник, со всеми способностями снежников. Старейшины собрались и решили, что это знак — ты должен забрать его и возвращаться к людям, Семенов.

— А кто отец мальчика?

Седой пожал плечами и исчез, оставив на грубом столе квадратную бутыль с двуглавым орлом. На бутыли ясно читалось: «1904 годъ», внутри было что-то белое. Семенов попробовал на язык; молоко, парное молоко. Откуда здесь?

Рядышком на столе лежал грубо кованный из цельного самородка нательный крест.

Семенов шел, проваливаясь в снег по колено. Нет, пора все-таки надеть лыжи, подбитые лисьим мехом. Идти сразу стало легче.

— Прощай, Семенов, прощай! — раздавались у него в ушах голоса самых сильных снежников. Надо же, верст сто он уже отмахал от Святилища, а голоса еще слышны.

Он не устал, вернее, устал, но не очень. Правильно говорится: хочешь, чтобы дорога стала вдвое короче, возьми попутчика. Виктор был прекрасным попутчиком. Да, именно Виктором решил назвать Семенов младенца, Виктор — значит победитель! А он будет победителем! Виктор умиротворенно посапывал, то и дело прикладывался к соске и вкушал жирное оленье молоко из согретой семеновским телом бутылочки. И без конца спрашивал (мысленно, конечно): что такое книжки и откуда в них появляются картинки, почему куры несут яйца, а люди нет, почему летом жарко, а зимой холодно, почему снежники живут в лесах, а люди в душных городах и почему люди воюют, если земля может спокойно прокормить всех. Семенов, как мог, старался ответить, но порой терялся, ответа не находя. Виктор не обижался и продолжал спрашивать дальше.

Семенов уже знал, что в десять лет этот вихрастый паренек с оттопыренными ушками и чуть раскосыми глазами закончит школу для одаренных детей и поступит в вуз. В четырнадцать он получит второе высшее образование и сыграет вничью в шахматы с чемпионом мира. Через год обыграет его. В восемнадцать он станет министром образования, в двадцать один — премьером, через год — президентом России. Он будет хорошо разбираться в людях, ведь он будет видеть сияние, исходящее от них, он будет знать, когда врет человек, а когда говорит правду…

«Только бы дойти, — молился про себя Семенов, — только бы успеть дотемна. Мне не холодно, не холодно, я не устал, не устал, я не хочу спать».

И когда вдалеке прозвучал гудок тепловоза и характерный грохот железной дороги, Семенов свалился спиной в сугроб и впервые за столько времени заплакал. Слезы замерзали, не успев скатиться в снег.

— Господи, дошел. Почти дошел, — шептал он. — Ну хотя бы еще час, час света. Я дойду, я должен дойти…

И в ночном небе вспыхнула новая яркая звезда…