Ученик пекаря (Книга Слов - 1)   ::   Джонс Джулия

Он смотрел в небо битый час и уже начал приписывать свое кишечное расстройство жирной утке, которую съел недавно, когда это случилось. Одна из звезд на северном небосклоне вдруг ярко вспыхнула - и кишки Бевлина заурчали еще пуще, когда эта вспышка озарила небо. И лишь когда звезда устремилась вниз, Бевлин понял, что это только часть звезды, метеор, несущийся к земле со скоростью света. Вот метеор врезался в атмосферу, но не сгорел, а разделился надвое, вызвав облако искр и пламени. Когда свет немного померк, Бевлин увидел не один, а два огня: они мчались по небу, оставляя за собой звездную пыль. Один из них горел белым пламенем, другой красным, как кровь.

Одинокая слеза скатилась по щеке Бевлина: поистине он слишком стар для того, что ему предстоит.

За все те годы, что он провел изучая звезды и сидя над книгами, он не встретил ни единого намека, ни одного пророчества касательно того, чему только что стал свидетелем. Даже теперь, когда оба метеора неслись к дальнему горизонту, чтобы угаснуть навеки, он едва верил собственным глазам. Он вернулся в дом, уверенный в том, что больше ничего не увидит.

В каком-то смысле ему полегчало. Он так долго ждал небесного знамения, что теперь, когда оно свершилось, тугая пружина внутри ослабла. Бевлин не знал, что это означает и что теперь следует предпринять. Он знал одно: кишки ему не соврали, и жареная утка тут ни при чем - оно и к лучшему, ибо ничто не вызывает у человека такого голода, как небесное знамение. Бевлин весело засмеялся, направляясь на кухню, но, когда он туда добрался, его смех стал несколько истерическим.

Кухня служила Бевлину также и кабинетом: огромный дубовый стол был завален книгами, свитками и манускриптами. Отрезав себе щедрую порцию утки и обильно смазав ее застывшим жиром, Бевлин устроился среди подушек на старой каменной скамье и облегчил свои кишки, с шумом выпустив из них воздух. Настало время браться за работу.

Баралис вернулся к себе, и его встретил приятный запах поджаренного мяса. Он не сразу сообразил, откуда этот запах идет. На углях в очаге лежал обгорелый сверток, который Баралис недавно бросил туда.

- Слишком поджаристо на мой вкус, - сказал он, посмеиваясь и наслаждаясь звуком собственного голоса. - Клянусь Борком, и голоден же я! Кроп! - вскричал он, просунув голову в дверь. - Кроп, недоумок ленивый, принеси мне поесть и выпить!

Вскоре на пороге появился Кроп, громадный и широченный, с непропорционально маленькой головой. Вид у него был и глупый, и грозный одновременно.

- Вы звали, мой господин? - спросил он неожиданно мягким голосом.

- А кто же тебя мог еще звать, дурак, - сам Борк, что ли?

Кроп глядел, как ему и полагалось, тупо, но он не слишком боялся знал, что хозяин в хорошем настроении.

- Уже поздно, Кроп, но я голоден. Принеси-ка мне мяса с кровью и хорошего красного вина - только не ту дрянь, что ты притащил вчера. Если эти скоты на кухне попытаются всучить тебе что поплоше, скажи им, что они будут иметь дело со мной.

Кроп зловеще кивнул и удалился.

Баралис знал, что Кроп не любит поручений, которые требуют разговоров с людьми. Кроп был неловок и застенчив, что, по мнению Баралиса, представляло большую ценность для слуги. Вот Луск был чересчур разговорчив, за что и поплатился. Баралис посмотрел туда, где слева от двери лежали бренные останки Луска, завернутые в потертый коврик. Кроп даже не заметил, что там что-то лежит, - а если и заметил, то никогда не упомянет об этом. Он точно послушный пес - предан хозяину и не задает вопросов. Баралис улыбнулся, представив себе, как Кроп заявится на кухню в такую пору: кухонная челядь просто обомлеет.

Вскоре Кроп возвратился с кувшином вина и куском мяса, из которого розовый сок стекал на блюдо. Баралис отпустил слугу и налил себе густого хмельного напитка.