Угол атаки   ::   Альтов Генрих

Теперь надо было смотреть в оба глаза за этой стрелкой, потому, что баки могли не выдержать такого давления; я хорошо знал, какие они ненадежные, наши баки.

Когда стрелка коснулась пятерки, я рванул пусковой кран и почти одновременно включил зажигание. Мгновенно раздался высокий звенящий звук, словно рядом разбили стекла, - и тут же громыхнул взрыв. Он отличался от вчерашнего взрыва, как трубный рев дюжины взрослых слонов отличается от крика одного маленького слоненка.

Я закрыл глаза и съежился, вцепившись в руль. В тот момент мне и в голову не пришло оглянуться на берег. А стоило бы оглянуться! Черепаха" была в метрах полутора от берега, и дюза оказалась нацеленной на комиссию, которой Николай Борисович тщетно растолковывал принцип ракетного движения. Сергей Андреевич, человек опытный и не раз видевший, как взрываются корабли, показывал Колбе знаками, что, мол, надо отойти подальше, но Колба не замечал его сигналов. Именно в этот момент я и включил зажигание.

Потом я долго расспрашивал очевидцев. Говорили разное. Легенды возникают поразительно быстро, а в них все страшно преувеличено. Так вот, согласно легенде, комиссию словно ветром сдуло. Никто из членов комиссии не устоял на ногах. Подобная участь постигла зрителей, которые пробрались поближе. Остальные, как принято говорить, отделались легким испугом.

Оглушительный старт "Черепахи" продемонстрировал комиссии разницу между веслами и ракетой и, как позже сказал Яшка, ссылаясь на Маяковского, сделал это "весомо, зримо, грубо".

А я, открыв глаза, увидел, что "Черепаха" двигалась, но действительно с черепашьей скоростью. Каждый взрыв (а они раздавались три-четыре секунды) заставлял меня закрывать глаза. Я чувствовал, как выгибается корпус "Черепахи", и ждал, что камера сгорани вот-вот сорвется. Оглушительные, пушечной силы, взрывы - это победа: мотор работал и еще как громко работал! Но "Черепаха", содрогаясь и сотрясаясь от взрывов, шла со скоростью пешехода, не больше. И это было страшное поражение... Меня раздирали противоречивые чувства, а подумать, собраться с мыслями я не мог: попробуй мыслить, если за спиной раздаетс такая канонада!

Логично мыслить я начал, когда "Черепаха" подошла к середине пруда. Я разглядел стрелку манометра, увидел, что она дрожит около цифры "4" и подумал: раз "Черепаха" не развалилась - еще не развалилась! - и мотор держится, надо поднять давление ацетилена до семи или восьми атмосфер.

Я выключил зажигание, перекрыл пусковой кран. Наступила тишина, просто невероятная тишина, я никогда не слышал такой тишины. Не знаю, шипел ли карбид в баках, но стрелка двигалась вправо, давление увеличивалось, и я стал вертеть руль. "Черепаха" медленно разворачивалась.

И вот произошла катастрофа.

Послышался странный звук - словно с треском разорвалс кусок материи, - и кабина сразу заполнилась едким запахом карбида. Лопнул бак, первый слева, он разошелся по шву, стальная стенка как бритвой пропорола фанерную обшивку. Внутрь катера хлынула вода. Я посмотрел на стрелку, она дрожала у цифры "7": включить бы сейчас двигатель!... Но "Черепаха" кренилась на борт, в кабине было невозможно дышать. Я отбросил плексигласовый верх и полез за борт...

Все-таки "Черепаха" была хорошим кораблем: тонула она не спеша, солидно. Я плавал вокруг нее, пока она не скрылась под водой. Потом я направился к берегу. Очень не хотелось туда плыть, но что оставалось делать...

То, что происходило в следующие полчаса, трудно поддается описанию. Разъяренные члены комиссии тянули меня в разные стороны, пересчитывали мои руки и ноги, что-то спрашивали, а я ничего не слышал и отвечал невпопад. На Сергея Андреевича и Николая Борисовича обрушилс град упреков и обвинений. Комиссию нисколько не беспокоило, что "Черепаха" не побила мировой рекорд. Похоже комиссия ничего не заметила, кроме первого взрыва.