Война кукол   ::   Белаш Александр Маркович

– Они обещали, что прекратят взрывать.

– Они тебя спросить забыли, – допив кофе, поднялся старшина. – Ночевать будем в машинах. Радио – экранировать. Всем спокойной ночи.

Стучать в дверь палатки трудно, но кто-то постучал снаружи – это прозвучало как похлопывание.

– Хозяева дома? – голос был мужской, надтреснутый. Водитель «Бриарея» потянулся за оружием – хотя наличных денег у отряда было чуть, но запчасти, топливо, компактный хай-тэк и женщины представляли собой немалую ценность. Дочь старшины уверенно и быстро подключилась с рации на бортовой компьютер «Голиафа» – шестиногий зверь-великан ожил во тьме и повел головой, оглядывая окрестности видеокамерами. Изображение на крохотном экране метнулось, замерло. «ОДИН ЧЕЛОВЕК», – доложил девушке примитивный «мозг» полуавтомата. Будь незваных гостей даже с десяток, им бы пришлось несладко, поскольку «Голиаф» не разбирает, что топтать и сгребать «руками».

– Поздно гуляешь, – старшина раскрыл клапан. Жизнь и работа вдали от поселка приучают не удивляться, но одинокий бродяга ночью, в полусотне километров от ближайшего жилья – это диковинка, ради которой стоит задержаться у стола и отнять часок от сна.

Куртка с капюшоном, рюкзак на трубчатой рамке со скаткой видавшего виды спальника наверху и большой флягой на боку, крепкие башмаки и брюки, на поясе – цилиндр спасательного маяка. Бывалый ходок. Лицо вошедшего было немолодым, обветренным и смуглым, а на куртке, где сердце, белела нашивка – «Священник». Изредка это смущает грабителей.

– Мир вашему дому, люди добрые.

– Кофе, святой отец? Мясо остыло, могу разогреть.

– Благодарю вас, но я соблюдаю пост.

– Ешьте, это не мясо, – сказал старшина. – Это кошерный волокнистый протеин из дрожжей. Похоже, вам доводилось есть настоящее мясо? – старшина рад был встретить человека, знавшего другое солнце и другие небеса. – Вы откуда родом?

– Я поляк.

Подруга водителя «Самсона» тихо улыбнулась; вместе с ней в школе учились поляк и полька, брат с сестрой – веселые, опрятные ребята, каких приятно вспомнить. А другой знакомый ей поляк, Юзеф Галинский, был барменом в поселке Хашмаль, что у термоядерной станции, – такой ласковый…

– Благослови, Господи, нас и дары Твои, от которых по щедротам Твоим вкушать будем. Ради Христа, Господа нашего. Аминь.

– Вы по контракту «Экспа» или…

– По своей воле, – священник пил, не обжигаясь; глаза его были устремлены вдаль, словно он видел нечто сквозь брезент. – Земля загноилась от наших грехов и исторгла нас сюда. Но слово Божие должно звучать всюду, где есть люди.

Молодые внимательно слушали – о Земле, это занятно. Там черт-те что, на Земле-то. Национальные конфликты, этнические чистки, войны, экологический кризис…

– Я счастлив, что мне выпала миссия проповедовать здесь, на краю расселения. Для того, с кем Бог, нет трудностей.

Радости лицо священника не выражало; в его морщинах накопилась тень усталости, губы и веки – словно опалены, но его глаза светились. Он нравился старшине. Да, в отряде важны дисциплина и субординация, но подчас не хватает горячего слова надежды, на долгие дни вселяющего в душу уверенность и стойкость. Работы в полевых условиях не праздник, но священник принес то, что оживляет изматывающее однообразие будней, а еще – ничто так не воодушевляет, как вид человека, добровольно принявшего на себя тяготы служения. Священник не начальник, он доступен и открыт.

– Издалека идете?

– Из Карго-порта к старателям у Реки.

– Ночью на центральном будет взрыв, вы в курсе?

– Нет.

– Хорошо, что вы набрели на нас. Эту удачу стоит отметить. За вами – тост, святой отец.

Отряд оживился; старшина отпер заветный ящичек, женщины быстренько ополоснули кружки.