Вспомни о Флебе   ::   Бэнкс Йен

Потом жидкость снова медленно поднялась, коснулась нижней части носа и остановилась.

Он задержал дыхание.

Сначала, когда его только что подвесили, было больно. Все тело повисло на руках, связанных в тесных кожаных мешках и крепко прикрученных к стене камеры над головой толстой стальной петлей. Связанные вместе ноги болтались внутри стальной трубы. Она тоже была укреплена у стены, так что невозможно было перенести хотя бы часть своего веса на ноги или колени или сдвинуть ноги более чем на ладонь от стены вправо или влево. Труба заканчивалась прямо над коленями. А над трубой его старческое грязное тело прикрывала лишь тонкая и грязная набедренная повязка.

Он отключил боль в запястьях и плечах еще тогда, когда четверо охранников, двое из которых стояли на лестницах, затягивали веревки. И все равно где-то в затылке было гложущее ощущение, что он должен чувствовать боль. Потом уровень нечистот в маленькой камере-клоаке поднялся, и боль медленно ослабла.

Как только охранники ушли, он ввел себя в транс, хотя вынужден был признаться себе, что все скорее всего безнадежно. Но одиночество продолжалось недолго; менее чем через минуту дверь камеры отворилась снова, из коридора во тьму камеры упал свет и охранник положил на влажные плиты каменного пола металлическую лесенку. Он прервал транс и вывернул шею, пытаясь увидеть посетителя.

Появилась - с коротким жезлом в руке, светящимся холодной голубизной, серая согбенная фигура Амахайна-Фролка, министра безопасности Геронтократии Сорпена. Старик улыбнулся и кивнул, показывая, что узнал. Потом оглянулся в коридор и тонкой бесцветной рукой призывно махнул кому-то невидимому, приглашая войти в камеру. Заключенный подумал, что это, возможно, агент Культуры Бальведа, и в самом деле, она легко прошла по металлическим перекладинам, неторопливо осмотрелась и остановила взгляд на узнике. Он улыбнулся и в попытке кивнуть потер ушами о голые руки.

- Бальведа! Я знал, что увижу вас снова. Вы хотели поздороваться с хозяином?

Он заставлял себя улыбаться. Официально это был его банкет; он принимал гостей. Еще одна маленькая шутка Геронтократии. Хорза надеялся, что в голосе нет признаков страха.

Агент Культуры Перостек Бальведа была на голову выше старика и восхитительно прекрасна даже в слабом свете голубого жезла. Она медленно покачала точеной головкой.

- Нет, - сказала она, - я не хотела ни видеть вас, ни прощаться с вами.

- Это из-за вас я здесь, - спокойно и уверенно сказал он.

- Да, и здесь твое место, - вмешался Амахайн-Фролк и шагнул вперед по лестнице так широко, насколько мог, чтобы не потерять равновесие и не ступить на мокрый пол. В камере снова гулко зазвучал его высокий скрипучий голос: - Я хотел, чтобы тебя подвергли пыткам, но мисс Бальведа... - министр оглянулся на женщину, - Бог знает, почему просила за тебя. Но твое место тут, убийца! - Он погрозил жезлом почти голому мужчине, висевшему на грязной стене камеры.

Бальведа разглядывала свои ступни, выглядывавшие из-под подола длинного мрачно-серого одеяния. Круглый медальон на цепи вокруг ее шеи блестел в падающем из коридора свете.

Амахайн-Фролк встал рядом с ней, поднял светящийся жезл и покосился на узника вверху.

- Знаете, я и сейчас еще почти готов поклясться, что там висит Эгратин. Я едва... - он покачал худой костистой головой, - я едва могу поверить, что это не он, во всяком случае, до тех пор, пока он не откроет рот. Боже мой, эти Оборотни ужасно опасные твари! - Он Повернулся к Бальведе; она пригладила волосы на затылке и опустила взгляд на старика.

- Это древний и гордый народ, министр, и их осталось совсем мало. Могу я попросить у вас еще одно? Оставьте ему жизнь. Может, он...

Геронтократ замахал на нее своей тонкой скрюченной рукой; его лицо перекосилось.