Щит судьбы (Велицарий - 3)   ::   Дрейк Дэвид

Празднование дня рождения было напряженным, несчастливым и изматывающим. Собралась огромная толпа, ему представляли сенаторов, императрица-регентша как и всегда поглядывала на него критически и делала критические замечания. Фотий получил такое же наслаждение, какое получает овца, когда ее стригут. А то и ведут на заклание.

Однако в основном черные мысли и отвратительное настроение объяснялись Новостью.

Вчера вечером как раз перед началом мероприятия Феодора сказала ему об Этом. Точно так же, как по представлениям Фотия фермер разговаривает со своим поросенком.

- Отлично! Разве ты у меня не самый толстенький? - говорит фермер. Суть произнесенной Феодорой Новости была точно такой же.

Добравшись до места назначения, Фотий постучал в дверь. Это была единственная дверь, в которую когда-либо стучал римский император. Все остальные открывали по его приказу.

Дверь, ведущая в скромные апартаменты в части дворца, отведенной слугам, открылась. В дверном проеме стояла молодая женщина. Она была довольно красива, если не смотреть на шрамы на ее лице.

- О, вы только посмотрите! Это Фотий! Она улыбнулась и отступила в сторону.

- Проходи, мальчик, проходи.

Войдя, Фотий почувствовал, что меланхолия проходит. У него всегда поднималось настроение, когда он заходил к Ипатии и ее мужу Юлиану. Это было единственное место в мире, где Фотий чувствовал себя самим собой. Ипатия была его нянькой с тех пор, как он только учился ходить. И хотя Юлиан стал начальником его охраны совсем недавно, Фотий знал его много лет. Юлиан входил в ближайшее окружение его отца Велисария. Один из его букеллариев.

Теперь появился и сам Юлиан, вышел в небольшую гостиную из кухни. Он держал кубок с вином в одной руке.

Весело улыбался. Этот человек точно так же весело улыбался, когда Фотий впервые увидел его в усадьбе в Дарасе. Фотию было шесть лет и он округлившимися глазами смотрел из своей кровати, как большой и сильный катафракт забрался в окно и прошел к двери, ведущей в комнату Ипатии. И весело попросил мальчика сидеть тихо. Что Фотий и сделал в ту ночь и все остальные ночи, которые последовали за первой.

- Добро пожаловать, император! - громко сказал Юлиан.

- Не надо меня так называть, - проворчал Фотий. Юлиан улыбнулся еще шире.

- У нас плохое настроение? Что случилось? Учителя критикуют твою риторику? Или императрица-регентша придралась к тому, как ты держался?

- Хуже, - простонал Фотий. - Все ужасно.

- Ну, парень, почему бы тебе не пройти в святая святых и не рассказать нам об этом? - Юлиан положил большую руку на плечо мальчика и повел его в общую кухню. Ипатия последовала за ними.

Помещение - значительно большее, чем остальные в покоях слуг - как и обычно, было заполнено народом. За большим деревянным столом в центре кухни сидели два приятеля Юлиана, оба - катафракты.

Как и обычно, держали в руках кубки. Их жены и матери суетились вокруг, приготовляя обед, пока небольшая орда детей то и дело вбегала в кухню и выбегала из нее, визжа во время игры.

Как и обычно.

- Привет, Фотий! Да здравствует император! - воскликнул один из катафрактов и поднял кубок. Это был Марк.

Второй, которого звали Антоний, повторил жест. И слова, только у него сильно заплетался язык.

Юлиан опустился за стол и сказал:

- Не обращай на них внимания, парень. Они уже напились. Как и обычно в свой выходной.

- Это наше право, - пробормотал Антоний. - Целый день не нужно слушать, как чертов учитель ворчит на бедного мальчонку.

- А Фотию приходится слушать их ворчание семь дней в неделю, - сказала Ипатия. - Ни разу не видела его в стельку пьяным через два часа после восхода солнца.

- Конечно, нет, - фыркнул Антоний. - Ему восемь лет. О, Боже, нет! Девять! День рождения вчера праздновали.

Он с трудом встал.