За дверью   ::   Козлов Антон

По утрам и вечерам в этой песочнице собачники выгуливали своих питомцев. Точно так же, как сейчас родительницы, они чинно сидели на скамейках, в то время как собаки справляли нужду в песок. По ночам вокруг песочницы собирались алкоголики со всего двора. Пьяные вопли и звон разбитой посуды слышались почти до самого утра, пока их не сменял заливистый собачий лай...

Но сейчас был погожий солнечный день, и песочница безраздельно принадлежала детям. Они играли в песочнице среди собачьих испражнений, пьяной блевотины и разбитых бутылок, а их счастливые мамаши весело щебетали на скамейках.

Дальнейший мой путь лежал вдоль высокого решетчатого забора детского сада.

Малыши под руководством воспитательницы играли в "заложников и террористов". Команда "заложников" сидела на корточках, сбившись в тесную кучку и положив руки на затылки. "Террористы" стояли вокруг и бросали в "заложников" надувной мяч. Если мяч попадал в "заложника", отскакивал, и "террористы" успевали его поймать, то "заложник" считался "убитым", покидал круг и отходил вправо. Если же "заложнику" удавалось перехватить мяч, то он считался "освобожденным" и отходил влево. Когда все "заложники" выбывали из круга, воспитатели считали "убитых" и "освобожденных". Затем команды менялись местами. Побеждала та команда, в которой было меньше "убитых".

Пока я шел вдоль забора, игра продолжалась.

Воспитательница азартно кричала:

- Васечка, ты убит!

- Леночка, ты освобождена!

- Маратик, убей Ирочку!

Несколько раз я ловил себя на мысли, что знаю, кто в кого бросит мяч. Вот сейчас девочка в желтой курточке "убьет" мальчика в клетчатой кепке. А мальчик в длинном голубом шарфе мяч поймает и будет "освобожден". Мои прогнозы оказывались верными почти всегда. Это меня не удивляло. Я уже давно замечал, что могу предсказывать некоторые события. Например, я почти всегда чувствовал, когда начнется дождь. Или когда меня вызовут к доске. Я пользовался этим, но ни с кем не делился своей тайной. Мне казалось, что если я кому-нибудь расскажу о своем необычном таланте, то он исчезнет. А я очень не хотел с ним расставаться.

Я был уверен, что отличаюсь от своих сверстников. Мне казалось, что я шире мыслю, дальше вижу и глубже размышляю. Я задумывался о таких вещах, которые просто не приходили в голову моим ровесникам. Я без труда находил общий язык с одноклассниками, но более уютно чувствовал себя в обществе взрослых людей. И в то же время я совершал поступки, которые могли считаться "детскими". Точнее, "детскими" они являлись с точки зрения тех, кто сам неоправданно тщился выглядеть "взрослым". Например, Маришка еще весной намекала, что мне пора, как она выражалась, "заняться делом". Что она подразумевала под словом "дело", кажется, не понимала и она сама. Она считала, что тот, кто "занимается делом", имеет возможность ходить в ночные клубы и на дискотеки, ездить на машине, курить, выпивать и со знанием дела рассуждать о том, какую последнюю коллекцию представил в Париже на Неделе высокой моды известный кутюрье Жан-Поль Шмотье.

Такая "взрослая" жизнь меня не привлекала. Мне, вообще, не нравилось расписанное и предписанное будущее, которое уготовило нам современное общество. В детстве мы должны были смотреть дебильные мультфильмы про покемонов и трансформеров, читать идиотские книжки о Гарри Поттере, пить тошнотворную Кока-Колу и жевать омерзительные шоколадные батончики. В юности нам полагалось смотреть так называемые "молодежные комедии" и боевики, рассчитанные на безмозглых дегенератов, читать тупые "молодежные журналы", пить кисло-вонючее пиво и давиться пересушенными чипсами.