Заика из массовки   ::   Тарутин Олег Аркадьевич

---------------------------------------------

Тарутин Олег Аркадьевич

Заика из массовки



Олег Аркадьевич Тaрутин

ЗАИКА ИЗ МАССОВКИ

- Стоп! - Режиссер вскинул над головой скрещенные руки.-Сто-оп! Не то! Не верю! Не могу поверить!

Стрекот в небе смолк, плавная стрела опустила наземь оператора. Немолодой и тучный, он досадливо мотнул головой, сплюнул бесслюнно и, достав платок, отер залитое потом лицо, загривок, шею. Там, наверху, за работой он не мог отвлечься на это, а жара была адова. Жара загустевшим стеклом, недвижным стеклянным омутом стояла над киногруппой; ни облачка на поверхности омута, ни тучки.

Ни тенты, ни зонты, ни степлившаяся в бутылках и сифонах вода не спасали киношников от этого пекла. И зевак она давно разогнала.

- Не идет! Не контачит! Холодно! Ужарели вы, что ли?-запальчиво и непоследовательно выкликал режиссер, шагая к главным героям снимаемой сцены. - Ну что это, Юрий Алексеич!.. - развел он руками.

Герои - мужчина и женщина, оборванные и окровавленные, со скрученными за спиной руками, плечом к плечу стоявшие над отверстой могилой, от этой могилы отошли, разъединились, виновато и озабоченно взглянули на режиссера.

- У Лидии - почти! - говорил тот. - Это - Ольга. Ее порыв, ее гордость, непримиримость! И это: "Прощай, Николай.. .", и взгляд... Это почти величественно! Видишь, удалось же! Но твой Николай, Юрий Алексеич... Развязать! - коротко распорядился он.-Перекур! Лева, подойди!

Два ассистента, зайдя за спины осужденным, мигом распустили несложные узлы, освободили артистам руки.

Юрий Проталин, рослый, рельефно-мускулистый бдондин, красивый даже под гримом синяков и ссадин, и Лидочка Беженцева, худенькая и большеглазая, подставили лица под тампоны гримерши. Лидочка рукою придерживала разорванное платье, обнажавшее ее грудь в сцене расстрела. Полувзвод белогвардейских солдат, людей в фильме бессловесных, закурил, опершись на винтовки, а командир ихподпоручик Кетский, обмахиваясь фуражкой, двинулся на зов режиссера. Режиссер-чуть обрюзгший седокудрый богатырь - по-турецки уселся на горячую землю (плевать ему было на жару, коли надо спасать сцену!), актеры опустились на корточки возле, сгрудились и остальные киношники - послушать Арнольда Кучуева всегда было интересно и полезно.

- Ты пойми, Юрий Алексеич, - глядя в глаза Проталину, мягко заговорил Кучуев, - ведь это-расстрел! Это твои последние минуты на земле. Последний всплеск жизни, силы, ненависти... это самое. . . любви! А? Ну ведь так же, согласись? И всего иного прочего, да? Сейчас грянет залп и все для тебя прекратится. Ничего не станет. Финита! Тьма! Ольга твоя тоже канет в небытие! Все слизнет этот залп. Того света нет! Ведь так? Последние мгновения жизни Николая Раскатова! И ты-Николай-сознаешь это, понимаешь, Юрий Алексеич? Сознаешь и все же находишь мужество говорить то, что ты говоришь. Тут тонко... Тут сыграть надо... На волосок в сторону и - фуфло! И нет истинной трагедии, и нет веры, и не законтачит, и техника не вытащит, если ты в его шкуру не влезешь, в Николаеву. Вот ведь оно как в нашем деле каторжном. .. Ну ты же-Проталин! Это же твой герой!

- Арнольд Борисович, - начал было Проталин, кивая и хмурясь,-я понимаю...

- Не понимаешь! Еще не понимаешь! - Кучуев прикрыл глаза тыльной стороной ладони-жест несогласия, неосознанно перенятый им у знаменитого зарубежного коллеги. Он и славился тем, что всегда ждал от актеров до конца осознанного согласия, а не слепого претворения своих замыслов.

- Не успел еще понять, Юрий Алексеич! - улыбнулся он с обезоруживающим обаянием. - Вот он понимает! - Арнольд ткнул сигаретой в сторону подпоручика Кетского, артиста Льва Ландовского. - Он сыграл ненависть. Отлично сыграл! ".. .