Застенок   ::   Иртенина Наталья

А раба на стреме забыли от приказа освободить. Ну и стоял он там, пока не попался на глаза местному авторитету в «Мерсе», проезжавшему мимо. Чем-то пацан ему приглянулся, хотел покатать его в машине — а тот упрямится. Ну, слово за слово, узнал авторитет, в чем дело, и властью большого человека освободил его от приказа. Понравился ему пацан, особенно верность хозяину. И взял авторитет его к себе, в свою структуру — шестерить пока, учиться уму-разуму, набираться знаний о жизни и настоящих ее хозяевах. Вот и весь рассказ, Андрей Митрофаныч.

— Эк тебя угораздило! — подивился шеф. — Что это за игра-то такая?

— Игра? Обычная игра. Ну-у, казаки-разбойники, дочки-матери, кошки-мышки… палачи и жертвы. Что тут странного?

— А как в нее играют? — допытывался шеф.

— Да так и играют, как я сказал.

— Конкретнее.

— Ну, ей-богу, Андрей Митрофаныч, на что вам эта игра? Ну, если хотите, я расскажу правила…

— Хочу, — перебил его шеф. — Ты не тяни кота за хвост, выкладывай.

— Хорошо. Цель игры — расширение касты палачей и касты рабов. Игра секретная — о ней не должны знать ни взрослые, ни те, кто в игре еще не участвует. Сначала палачи отыскивают кандидата и делают ему предложение, фактически ультиматум ставят: на выбор — либо рабство у палачей, с прикреплением к хозяину, либо смерть.

— О?!

— Ну да, — кивнул Роман. — Смерть означает обряд посвящения в палачи. Но новичку об этом пока не говорят, проверяют его на крепость. Если он выбирает рабство — становится рабом. Теперь он должен выполнять любую прихоть хозяина. За непослушание раба наказывают на Совете палачей. Одним словом, бьют. Если же выбирается смерть — новичок инициируется в палачи, проходя через ритуал смерти. Чтобы стать палачом, нужно умереть — только мертвый может быть хозяином жизни.

— Что за ритуал?

— Положение в гроб на какое-то время. Час или два. Со всеми атрибутами — крышкой, заколачиванием гвоздей, опущением в яму и даже закапыванием. Вышедший из могилы становится палачом со всеми правами игровой элиты. Но о том, что он выйдет оттуда, новичку не говорят. Он должен думать, что это действительно смерть, что он умрет. Некоторые не выдерживают — убегают или не хотят ложиться в гроб, или уже из ямы начинают орать и колотить в крышку. Такие пополняют группу рабов-жертв. У них нет никаких прав — они считаются предметами или товаром. Или игрушкой хозяина. Как тот захочет.

— А если отказаться от выбора? От участия в игре?

— Отступник становится изгоем, по положению — ниже раба. Он приговаривается к пожизненной смерти.

— Как это? — оторопел шеф.

— На него насылается «проклятье», скрепленное кровью палачей — по капле от каждого. Если палач умирает один раз, то отступник с этого момента и до конца жизни будет умирать много раз. Вся его жизнь будет сплошным умиранием, он будет гибнуть каждый день, каждое мгновение. Это растянутые во времени сумерки, судороги и агония. Точку в этой агонии поставит только настоящая смерть. Фактически это означает, что отступник перестает быть человеком. И для палачей, и для рабов он не существует. Его просто нет. Он невозможен в этом мире, где есть только хозяева и жертвы. Он — никто. И мир — не для него. Но таких мало. Мало, кто отказывается от выбора.

— Ничего себе игрушки! И что… действительно такая игра есть? — шеф недоверчиво косил на Романа из-под ладони, прикрывавшей глаза. — Или это забава твоего воображения?

— Да черт ее разберет, — нахмурился Роман. — Вроде бы впрямь есть — я ведь о ней знаю откуда-то. Не придумывал я ничего. А может, приснилась она мне. До этого рассказа я о ней ведать не ведал. Откуда взялась — честное слово, Андрей Митрофаныч, не знаю, хоть убейте меня!

— Ну и ладно, бог с ней, с игрой, — закрыл тему шеф.