Защитник   ::   Нивен Ларри

Рука не болела вообще, но звук от падения Бреннана вызвал в желудке тошнотворную боль. Он посмотрел на руку. Она свисала, распухшая как дыня. Там, где осколок кости пропорол кожу, бежала кровь.

Рой посмотрел на Бреннана.

То, что осталось от Бреннана, приподнялось и направилось к нему.

Рой обмяк. Кабина пошла кругом. Опять кругом. Шок. Он улыбнулся, когда Бреннан подошел поближе. И сказал:

— Туше, монсеньор.

Бреннан ответил:

— Вы ранены.

Все вокруг сделалось серым, поблекло, потеряло свой цвет. Рой сознавал, что, повинуясь Бреннану, он разорвал свою рубашку, чтобы наложить турникет пониже плечевого сустава. Бреннан говорил ровным, монотонным голосом, было непонятно, ожидал ли он, что Рой его слушает:

— Не будь мы в родстве, я мог бы убить вас. Дурак вы, дурак. Чтобы на вас потолок обрушился, Рой. Рой, послушайте, вы обязаны жить. Они могут не поверить тому, что записано в компьютере, Рой. Черт бы вас побрал, слушайте!

Рой потерял сознание.

Большую часть того, что происходило дальше, он воспринимал сквозь бред. Он ухитрился развернуть корабль к Дому, но после этого не смог справиться с управлением, и его вынесло на уходящую от планеты траекторию. Корабли, которые пришли за ним, были предназначены для исследований в системе. Им удалось снять с «Защитника» Роя, тело Бреннана и компьютер. Сам «Защитник» они оставили в пространстве.

Поврежденная рука, казалось, в достаточной степени объясняла состояние комы, в котором был найден Трусдейл. Прошло некоторое время, прежде чем стало ясно, что он болен еще чем-то. К тому времени заболели и двое пилотов.



ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ЗАЩИТНИК

Цыпленок — это способ, которым одно яйцо

производит другое яйцо.



Самуэль Батлер



Каждый человеческий защитник пробуждается именно так. Пак пробуждается, обладая первоначально лишь ощущениями. Но человеческий защитник сохраняет свою человеческую память. Он пробуждается, имея ясную голову, сохранив свои воспоминания и думая с нарастающим чувством неловкости: «Каким же я дураком был».

Белый потолок, чистые шершавые простыни поверх мягкого матраса. По обе стороны от меня передвижные, окрашенные в пастельный цвет ширмы. Прямо передо мной окно. Видны маленькие изогнутые деревья на чем-то вроде крохотных лужаек. Деревья залиты солнечным светом, немного больше с оранжевым оттенком, чем на Земле. Примитивное оборудование и масса пространства. Сейчас я находился в больнице Дома. А раньше я был дураком. Если бы только Бреннан… но ему ничего не следовало говорить мне. Потому что так мы быстрее добрались до Дома, а он, разумеется, заразил себя. В крайнем случае ему достаточно было только знать, что он или его тело попадут на Дом. И он не препятствовал тому, чтобы заразился я. Причина — та же самая.

Он мне рассказал почти все. Чем он действительно был занят после того, как ушел из пределов Солнечной Системы, а запасы дерева жизни остались на Марсе, так это поисками штамма вируса дерева жизни, который мог бы жить в яблоках, или в гранатах, или еще в чем-нибудь. В конце концов он получил штамм, который при внесении окиси таллия мог жить в мясе. Но где-то еще он получил и обнаружил штамм, разновидность которого могла жить в человеческом теле. Вот чем он задумал засеять Дом. С беззащитной колонией сыграли скверную шутку. Такой вирус, скорее всего, не ограничивается определенными возрастными рамками. Он должен убить всех, кто не вмещается в интервал (возьмем максимальные пределы) — всех, кто не находится между сорока и шестьюдесятью годами. Дом завершил бы свое существование в качестве мира бездетных защитников, а Бреннан получил бы свою армию.

Я встал, напугав этим сиделку. Она находилась по ту сторону эластичной пластиковой стены. Мы, вместе с нашей болезнью, были этой стеной надежно изолированы.