Жирафа   ::   Воробей Таня

Сколько себя помню, у папы были усы. А теперь - на тебе, приехали. Ни усов, ни папы.

Вика помолчала, и мама молчала вместе с ней.

- А она мне совсем не понравилась, - Вика убрала волосы с разгорячённого лба. - То есть абсолютно. Длинная, как жирафа, сутулая. И волосы крашенные в какой-то апельсиновый цвет. Смотреть противно. И улыбается широко и неискренне. Как будто что-то украла и хочет внимание своей улыбкой отвлечь. И главное, на тебя не похожа ни капельки. Ты красивая, а она - страшила.

Вике казалось, что маме будет приятно, если она расскажет, какая Жирафа непривлекательная. К тому же, так оно и было. На любом захолустном конкурсе красоты ей бы не позволили подработать даже гардеробщицей. А мама наоборот. Во-первых, она настоящая блондинка, что не так уж часто встречается. Во-вторых, у неё черты лица - правильные, ни одного изъяна. А Вика - вся в неё. Только вот носик подкачал - вздёрнутый, как у отца. Вечно от него одни неприятности.

- Он сошёл с ума, - твердила Вика. - Надо быть безумным, чтобы обратить внимание на такую. Но ведь от этого ничуть не легче... И что мне теперь делать?

Мама не отвечала, только улыбалась своей грустной и загадочной улыбкой. И тут Вика услышала отчётливые слова, которые эхом отдались в каждой клеточке её тела:

- Ты должна защитить нас от неё, - произнёс приглушённый голос. - Она нам чужая. Она пришла, чтобы уничтожить наш мир. Она пришла, чтобы забрать у нас наши воспоминания. И только ты можешь её остановить.

- Хорошо. - Вика кивнула. - Я так и сделаю. Я положу этому конец.

Она поцеловала мамину фотографию и поставила её на место, за стекло, на самую верхнюю полку. И снова одиночество нахлынуло на неё, как девятый вал. Захлестнуло и сбило с ног. Одна-одинёшенька на всём белом свете. А вокруг только враги и предатели, только обман и подлость.

Ты целуешься с первым встречным, и время останавливается

А всё это случилось из-за того, что в гостях было скучно, и Вика ушла пораньше. У Женьки Чижик мама уехала в очередную командировку, вот и решили собраться. Ёлкин принёс гитару, Некрылов - вина, Наташа даже испекла сладкий хворост по такому случаю. Песни орали, потом стали в "жмурки" играть, чтобы детство вспомнить. Только это не жмурки получились, а "толкалки". Все норовили того, кто зазевался подтолкнуть прямо в руки к водящему.

Вике всё это быстро наскучило, и она ушла на кухню. Знала, где у Женькиной мамы сигареты лежат, вот и решила покурить. Сигареты-то нашла, а вот зажигалки нет. И тут как раз Ляпустин заходит. Раскраснелся от "толкалок", смеётся.

- Влад, у тебя спички есть?

- Зажигалка подойдёт? - он ловко поднёс огонь к её сигарете. - Сам-то я не курю, а зажигалку ношу. На всякий случай.

- Ну, вот он и подвернулся, - сказала Вика и улыбнулась.

- Кто?

- Случай этот.

Уселась Вика на подоконник и ногой болтает. А на ноге у неё туфли чёрные, лаковые. При желании свое отражение можно в этих туфлях разглядеть. Да только нет у Влада такого желания. Он лишний раз на себя и в зеркало-то не смотрит, ничего там хорошего за все свои пятнадцать лет он ещё не увидел. А вот Вика - совсем другое дело, на неё посмотреть приятно. Вся она такая беленькая, ладная, гладкая, и ямочки на щеках. Только вот сидит, ногой болтает и молчит, как будто поговорить не о чем.

- Хорошо посидели, - сказал Влад, краснея от глупости собственных слов.

- Ага, - подтвердила Вика, а сама смотрит на него пристально.

- Это потому, что родителей нет. Если бы были, тут не развернёшься.

- И правда, не развернёшься, - соглашается Вика, а от себя ни словечка не добавит. Затягивается неумело и глаз с Влада не сводит. Неловко ему от такого её взгляда, и уйти тоже неловко. Вот и поддерживает он угасающую беседу изо всех сил, а она ему не помогает как будто из принципа.

- Влад.