Знак Гильдии   ::   Голотвина Ольга

О боги, да что же это?!

Ногти осыпались на землю, пальцы на глазах чернеют, ссыхаются, покрываются жесткой кожицей, похожей на чешую. На кончиках пробиваются когти, все длиннее, острее… суставы пальцев становятся узловатыми, чернота ползет дальше, к запястью.

Сам не заметил, как упал на колени, левой рукой поддерживаю правую, раскачиваюсь от боли, ужаса, смертной тоски.

— Ульнита… мечом, не то поздно будет! Что стоишь, колода дубовая?! Вот здесь, пониже локтя… Во имя богов, Ульнита, руби!!!



ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

(293 год Железных Времен)

На охоте оружие совы не клюв, а лапа. Лапой сова ловит дичь, лапой ее и умерщвляет, закалывая когтями. Убитую добычу сова прикладывает к основанию клюва. Со стороны это похоже на поцелуй, но зачем птица так делает, ведомо лишь богам.



«Птицы Озерного королевства» Вайсувеш Теплый Плащ из Семейства Тагихарш

1



— Сами понимаете, выбора не было, какой тут выбор! На Клыкастую Жабу один на один не очень-то пойдешь, а уж если их четыре… принесла Многоликая на мою голову! Помянул я богов и шагнул на карниз. Иду спиной к скале. Карниз все уже и уже становится. Пропасть внизу — что твоя Бездна! Камни из-под ног летят — стука не слышно! Но хуже всего, что со стороны пропасти надвигается соседняя складка: шелест слышу, словно кусок шелка в руке шуршит. Я сначала обрадовался, думал, спасение идет: прыгну из складки в складку — и лови меня! Но гляжу, издали, словно в тумане, морские волны возникают. Появятся, плеснут, и вновь исчезнут. Ну, думаю, только моря не хватает! Сделал по карнизу шаг… и еще… и рука нащупала пустоту!

Рассказчик глотнул вина. Слушатели не сводили восхищенных взглядов с этого крепкого, статного мужчины лет тридцати пяти. Он небрежно тянул паузу, прекрасно зная себе цену. Все в нем не просто говорило, а кричало о самоуверенности и успехе: и выражение длинного загорелого лица с дерзкими глазами и насмешливой улыбкой чуть выпяченных губ, и прекрасно сшитый желтый атласный камзол, заляпанный винными пятнами, и сапоги с вырезными отворотами и золотыми подколенными пряжками, в таких сапогах по улице-то ходить жалко, разве что на балах танцевать.

— Извернулся кое-как, — соизволил продолжить рассказчик, — и вижу в скале расселину. Струится оттуда неяркий сиреневый свет. И звуки такие, словно часто и размеренно дышит кто-то очень большой…

Тут рассказчик вновь оборвал повествование, недовольно потянул носом, пригладил пальцами светлые усы:

— Эй, хозяин, душно у тебя! Открой-ка все окна и двери! Нараспашку! А то как бы нам не захотелось перебраться в «Фонарь на крюке»!

Долговязый хозяин сорвался с места:

— И впрямь душновато! Сейчас открою, сейчас!

Он поспешно распахнул ставни, отворил дверь в сени, вышел на крыльцо — и забыл о капризном госте, увидев над невысоким забором патлатую голову сына. Шляется с утра Многоликая знает где… нет чтоб на кухне помочь! Немедленно изловить бездельника и надрать уши!

Но тут хозяин разобрал, что орет на всю улицу его отпрыск:

— Пап, со мной гость! Пап, я ему дорогу показываю! Пап, я ему все рассказал: и про баню, и про комнаты хорошие, и про мамин ягодный соус!

Гнев хозяина сменился умилением. Ай да сынок подрастает! Мало того что постояльца привел, так еще на всю округу шумит — пусть соседи знают, как в «Счастливом путнике» хорошо дела идут.

Но когда приезжий шагнул во двор, радость хозяина потускнела. Уж очень невзрачно выглядел этот круглолицый, простоватого вида человек лет сорока. Запыленная одежда, сбитые сапоги — это бы ничего, в дорогу люди редко наряжаются во все лучшее. А вот то, что при нем одна-единственная холщовая котомка, небрежно затянутая веревкой, — это хуже! Из-под плаща виден кончик ножен (не забыть сказать, чтоб снял меч).