She   ::   Харитонов Михаил

---------------------------------------------

Харитонов Михаил

She



МИХАИЛ ХАРИТОНОВ

She

"Пусть будет стыдно тому, кто дурно об этом подумает"

Девиз Ордена Подвязки

Её нет.

На дворе холодно и темно: ранние зимние сумерки. Я стою в снегу и жду.

Чёрные деревья, снег, близкие крики детворы. Вон там - рукой подать катаются дети с горки, девчонки гадлят, ябедничают мамам, и не хотят уходить домой. Мальчишка волочит картонку с помойки: вот сейчас заберётся на горку и скатится вниз. Девочка оскользнулась, упала, шубка задралась, мелькают красные рейтузы, попа в снегу... Опять мальчишка роется в помойке. Рожей бы, рожей его туда, в бак. Неужели никто не видит?.. Эх, макнуть бы рыльцем в самую слизь, в мёрзлый бачок с "пищевыми". Жаль, мамаша прискачет, а если и не успеет - сбегутся дети, будут орать с безопасного расстояния...

Господи, ещё один! Тащит из бака скелет новогодней ёлки. Кто это её выкинул сейчас-то? вроде рановато, обычно держат до старого нового года.

Мне нравится выражение "старый новый год", оно смешное. Мне вообще здесь нравится, хотя я в этом дворе посторонний. Я здесь, потому что жду Её.

Опять никого. Голоса где-то вдали, а поблизости - руку протяни - стоит тишина. Где-то там мерцает фонарь. А здесь всё-таки мрачновато. Чернеет опустевшая помойка. Неужели Она тоже в ней роется? Как-то раз я, кажется, видел Её - она засунула морду в мусорный бак; скосила глаза, увидела меня и злобно ощерилась... Может быть, и роется, да. Но дыхание у неё всегда чистое. Сильное и чистое.

Той зимой я с Димой ходил на ёлку: из гардероба волокли шубки, в руках - пластмассовые баночки с леденцами, с конфетами, мама накручивает на шею зелёный шарф... Помню ещё что-то мелькающее, беленькое, серенькое, какой-то бессильный потёк мочи на снегу - и всё кончается вечерними снегами, чёрным провалом за дверью подъезда, и растерянным светом лампочки над ней. А в этом чёрном провале, стояла Она, слитая с чернотой.

Так это началось. Внутри Неё было тесно и сладко.

Вот так же, как сейчас, вчера ночью я стоял у запертой двери школы. Я, конечно, тоже ждал Её. Не помню уже, как оно было; в общем-то, у нас с Ней всё примерно то же самое, давно без перемен.

Почти что семья. Брак.

И всё-таки каждый раз, когда я жду её - уже без нетерпения, уже почти со скукой, - я всё-таки не могу отделаться от мысли, что Она не придёт.

Её всё ещё нет.

Она не боится дневного света, даже, кажется, предпочитает его. Просто не можем же мы это делать вот так... могут увидеть, поднять крик, мало ли что. Ей, впрочем, всё равно, но мне-то нет.

Кажется, Она не любит тепла - ещё бы, с её-то мехом. Не любит закрытых помещений. Не переносит обмана, и сама меня никогда не обманывала, если не хочет говорить - просто не ответит. Немудрено, впрочем, при таких-то сложностях в общении. Правда, когда ей надо мне что-то дать понять, у неё это получается с лёгкостью.

Несмотря ни на что, ничего "демонического" в ней не чувствуется.

На неё можно положиться, хотя и в известных пределах.

Никого.

Она любит ласку, но только самую простую: чтобы её погладили, но не по голове, а по спине, по брюху (вечно у неё торчат соски). Или уж - прямую мастурбацию. Для этого Она обычно ложится, даже, можно сказать, раскладывается. Обленилась, хвост ей поднять лень... Ну что тут поделаешь... Ещё очень любит тереться об меня всем телом, а запах у Неё не то чтобы неприятный, но сильный.

Нет Её. Холодно. Ноги замёрзли.

Ну, конечно, у меня бывали другие женщины, кроме Неё. На одной из них я даже был женат. Это продолжалось довольно долго. Сейчас у меня не очень хорошо с памятью, так что я почти всё забыл. Помню только, что ей всё время хотелось денег, а когда они появлялись, она немедленно тратила всё на какую-нибудь дрянь.