Гастролёр   ::   Трахтенберг Роман

То, что чужак знает арабские анекдоты, привело короля и свиту в необычайный восторг! Как и то, что я один выкурил косячок, обычно рассчитанный на роту! И теперь тело «редкого таланта» отправляют в Россию бизнес-классом, который весь выкуплен для него одного, чтобы «поклонники» не беспокоили.

Витёк сначала обрадовался услышанному, а потом занервничал и заметался. Как привести укуренное тело «своего подшефного» в чувство и сказать, что он тоже не хочет здесь оставаться, непонятно. И он принялся доказывать провожатым-телохранителям, что является моим продюсером; рассказал им историю про Хасана и про то, где учился их король и т. д. И что все организовал именно Витёк, что одному ему здесь делать нечего, и раз бизнес-класс свободен, он бы тоже…

– О, король благодарит и вас, – заулыбались телохранители и… выдали ему косяк. – Ваши документы в порядке, вы можете вылететь любым рейсом домой.

Сказать, что у него маловато денег, оказалось практически невозможно. Ничего себе продюсер! Витёк готов был удавиться. Но перед смертью решил выкурить последнюю сигарету. Остальное помнит смутно… Однако в какой-то момент все же осознал, что мой чемодан никто осматривать не будет. Служащие расступались перед королевскими стражами, не обращая внимания даже на прилипшего к ним европейца в трусах и майке. Когда багаж бросили на тележку, с которой должны погрузить в самолет, Витюха понял, что судьба дает ему шанс. В грузовом отсеке никто не охраняет вещи. Конечно, если бы он не курил, то не решился бы на такую авантюру, грозившую смертью от переохлаждения, но теперь она казалась ему ужасно веселой. Тем более что, открыв чемодан и увидев, что тот пуст и словно приготовлен именно для побега, горе-продюсер ещё раз убедился – это судьба! Добив «пятку», он залез вовнутрь…

– Ну, ты даешь! – изумился я. Что ещё можно сказать по такому поводу? Говорят, Бог бережет пьяных и убогих…

***



Родные оторопели, когда я появился на пороге. Красивый, загорелый, подтянутый и с чемоданом подарков (купленных в городском аэропорту)… Опускаю подробности встречи и все, что пришлось сочинять на ходу для родных: не пугать же их правдой.

– Тебе звонили не раз, – сообщила мама, накладывая поесть. – Какой-то Иван Израильевич. Очень хочет тебя к себе на день рождения пригласить, оставил свой номер. Перезвонишь?

– Хто?! – поинтересовался я с полным ртом, пережёвывая котлеты и макароны, от вкуса которых отвык за последние месяцы. Теперь они казались изысканной пищей. – Иван Израильевич?!!! – и даже забыл про котлеты. Тот самый?! И ещё на день рождения зовет?!…Нет, ещё несколько месяцев назад, услышав такую новость, писал бы кипятком от счастья, но сейчас одно это имя привело меня в ужас: «ННННЕ-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-Е-ТТТТТ!!!!!»

P.S.  Через несколько дней я всё-таки пришёл в себя и позвонил Ивану Израильевичу, правда, на всякий случай порвал перед вечеринкой свой загранпаспорт. А что, собственно, случилось плохого? Я освоил новую профессию, заработал пару тысяч долларов дайвингом и целый мешок неизвестных нубийских денег на концерте. «Неизвестных», потому что они были новые, их напечатали, едва король снова пришел к власти. В России эти купюры не принимают, говорят, ненадёжные: что, если монарх снова увлечётся какой-нибудь тёлкой из демократической страны и изменит политический строй своей родины? Тогда деньги напечатают новые, а обменять старые можно будет только в Нубии. Так что получается, задаром я отдал придворным свои шмотки.

Поэтому Витёк и получил с меня двадцать процентов от концертного гонорара (не оклеивать же ими туалет?!), но, узнав, что потратить барыш можно только в Нубии, тут же вернулся туда (хоть где-то быть богатым человеком). Говорят, купил там небольшой отель и чувствует себя хозяином жизни. Может, как-нибудь навещу его…

Санкт-Петербург, 1995 год