Мой дядюшка Освальд   ::   Даль Роальд

 – Но знаете, что произойдет, если вы опубликуете результаты? Любой Том, Дик или Гарри сможет украсть ваши данные и использовать ваш метод в своих целях. И вы не в состоянии будете им помешать. На протяжении всей истории науки происходило примерно одно и то же.

– А что вы предлагаете? – спросил А. Р. Уорсли.

– Выбрать среди ныне живущих людей по-настоящему великих и знаменитых и организовать банк спермы.

Мы сделаем запас в двести пятьдесят соломинок спермы от каждого мужчины.

– Зачем?

– Вернитесь назад лет на шестьдесят, – предложил я. – Кого бы из гениев, живших в 1860 году, вы выбрали в качестве донора?

– Диккенса, – сказал А. Р. Уорсли. – И Рескина, и Марка Твена.

– Брамса, – добавил я, – и Вагнера, и Дворжака, и Чайковского. Можно уйти к началу столетия и перейти к Бальзаку, Бетховену, Наполеону, Гойе. Разве не потрясающе было бы, если в нашем банке из жидкого азота стояла бы пара сотен трубочек с живой спермой Бетховена?

– Что бы мы с ними сделали?

– Продали бы, конечно.

– Кому?

– Очень богатым женщинам, которые хотят ребенка от одного из величайших гениев всех времен и народов.

– А что скажут их мужья?

– Их мужья не узнают. Только мать будет знать, что она беременна от Бетховена.

– Это же жульничество.

– Представьте себе, – сказал я, – эту богатую, но несчастную женщину замужем за каким-нибудь редкостно безобразным, грубым, невежественным и неприятным промышленником из Бирмингема. И вдруг в какой-то момент у нее появляется смысл жизни. Представьте, как она прогуливается по ухоженному саду огромной виллы мужа, напевает медленную часть "Героической симфонии" Бетховена и думает про себя: "Это же чудо, я беременна от мужчины, который написал эту музыку сто лет назад".

– Но у нас же нет спермы Бетховена.

– Необязательно Бетховена. Я просто пытаюсь заставить вас понять, как будет выглядеть наш банк спермы через сорок лет; если мы начнем сейчас, в 1919 году.

– А кого мы туда можем включить? – спросил А. Р. Уорсли.

– Кого бы вы предложили? Кто гений нашего времени?

– Альберт Эйнштейн.

– Хорошо, – согласился я. – А еще кто?

– И Дебюси, – добавил он.

– А еще кто?

– Зигмунд Фрейд из Вены.

– Он великий человек?

– Он будет великим, – сказал А. Р. Уорсли. – Его уже знают в медицинских кругах всего мира…

– Я бы предложил художника Пикассо из Парижа, – сказал я. – И нашего собственного короля Георга V.

– Короля Георга V! – закричал Он. – Он-то здесь при чем?

– В нем же королевская кровь. Представьте себе, сколько способны выложить некоторые женщины за то, чтобы иметь ребенка от короля Англии.

– Вы ерунду городите, Корнелиус. Не могу же я ворваться в Букингемский дворец, чтобы спросить Его Королевское Величество, не будет ли он столь любезен и не одолжит ли нам немножечко своей спермы?

– Подождите, – остановил я его, – вы еще и половины не слышали. Мы не остановимся на Георге V. У нас будет полный набор королевских сперматозоидов от всех королей Европы. Давайте посмотрим, что у нас есть: Хакон в Норвегии, Густав в Швеции, Христиан в Дании, Альберт в Бельгии, Альфонс в Испании, Кароль в Румынии, Борис в Болгарии и Виктор-Эммануил в Италии.

– Вы чушь несете!

– Вовсе нет. Богатые испанские дамы готовы будут на все ради ребенка от Альфонса.

– Вы с ума сошли?

– Вы сказали бы, что я сошел с ума, если бы увидели, как в семнадцать лет я отправляюсь в Судан в поисках порошка волдырного жука, не так ли?

Это его слегка поколебало.

– А сколько вы будете запрашивать за сперму?

– Целое состояние, – твердо ответил я, – никто не станет за бесценок покупать ребенка Эйнштейна. Или сына короля Бельгии Альберта.

А. Р. Уорсли сидел, откинувшись на спинку стула, и потягивал понемножку свой портвейн.