Князь ночи   ::   Бенцони Жюльетта

Легкая мебель, ковер с вышитыми цветами и шелк цвета морской воды резко контрастировали с каменными стенами, принадлежавшими другой эпохе, с узкими оконцами и огромными балками потолка, расположенными где-то высоко над головой. Но во всем чувствовалась забота о том, чтобы смягчить средневековую суровость, сделать жизнь более удобной, — и это чуть-чуть облегчало душу.

— Вот единственная красивая комната в доме, — продолжала Годивелла, торопясь зажечь свечи на камине. — Даже маркиза, пока была жива, не имела такого приятного жилья…

— Маркиз был женат?

— Конечно. Бедняжка умерла вот уже десять лет тому назад.

— Она сильно болела?

— Нет. У нее, правда, голова была не в порядке, но здоровье отменное. Она погибла от несчастного случая.

— А что за несчастье с ней случилось?

Годивелла не ответила. Может, не расслышала. Она пустилась на колени перед огнем и яростно шевелила угли, а когда Гортензия повторила свой вопрос, кормилица так шумела, что и в самом деле не смогла бы уловить ни слова… Девушка не стала настаивать. Впрочем, она слишком устала, чтобы проявлять в столь поздний час чрезмерное любопытство. Пока что она прошлась по комнате, поочередно осмотрела маленький инкрустированный секретер, весьма уютную кровать, уже приготовленную для нее и задрапированную шелковыми занавесками, затем подошла к камину, над которым висело старинное зеркало, чье испещренное пятнышками стекло показало ей ее отражение, и она показалась себе невероятно бледной. Привычным жестом снимая шляпу, она спросила: — Поскольку вы были кормилицей маркиза, Годивелла, должно быть, вам доверили и мою мать?

— Нет. Ее вскормила моя сестра Сиголена. Она моложе меня.

— Она тоже здесь?

— Нет.

— Досадно. Я бы хотела с ней познакомиться… Но, может, еще представится случай. А где она сейчас?

— В другом месте… Пойду-ка я за молоком.

Этот жесткий ответ, граничащий с грубостью, удивил Гортензию, равно как и та поспешность, с которой Годивелла ретировалась, однако на время она решила не выяснять, с чем это связано. Быть может, например, сестры в ссоре…

Не решаясь снять плащ — до такой степени ее все еще пронимал холод, — она села у огня, сняла мокрые ботинки и со вздохом наслаждения протянула ноги к жаркому пламени. Ее вещи, оставшиеся в поврежденном экипаже, очень бы ей сейчас не помешали. Впрочем, ее мечты не простирались далее пары теплых домашних туфель и удобного халата. Однако она всегда любила огонь, а здешний показался ей счастливым даром, восстанавливавшим силы. Он был другом в доме, который, как она предполагала, относился к ней враждебно, и даже камни его, казалось, много веков ждали своего часа, чтобы обрушиться и раздавить ее.

Такая странная мысль посетила ее в комнате, где все напоминало о матери. Здесь жила Виктория де Лозарг, здесь находили приют ее девические мечты… Тем не менее Гортензия вновь испытала то же странное чувство, как и тогда, когда ей сообщили о смерти родителей: она не могла даже представить себе, какой была в ее возрасте женщина, самая близкая ей по плоти и крови.

Но усталость нарушила течение мысли. От каминного жара все ее члены отяжелели, и она чувствовала в себе не больше сил, чем у продрогшего котенка. Как хорошо было у очага после холода, снега, волков и особенно этих непопятных людей, среди которых придется жить…

Когда возвратилась Годивелла, неся на блюде чашку и горшочек горячего молока, она обнаружила путешественницу крепко спящей в кресле, пока ее ботинки дымились перед камином. Служанка застыла в неподвижности, разглядывая гостью. Затем, поставив блюдо, подошла к старинному шкафу, с легким скрипом открыла дверцу — оттуда слегка пахнуло вербеной, — достала белую ночную сорочку, ткань которой чуть пожелтела на сгибах, и стала будить Гортензию, чтобы помочь ей раздеться.