Кружева и ленты   ::   Квинн Коллин

* * *



– И я сказала Салли, изготовителю кружев, что нам нужно больше розового цвета ко дню Святого Валентина. Тебе так не кажется, дорогая? – спросила Эстер.

Тетушка посмотрела на Викторию, которая сидела за кухонным столом и читала книгу. Утренний свет проникал в комнату через шторы, рисуя клетки на столе и стульях. Обычно лепет Эстер вызывал улыбку на лице ее племянницы, но сегодня Виктория, поглощенная работой, не обращала на нее никакого внимания.

Задетая этим, Эстер обиделась и налила себе еще чашку чая:

– Хотя бы скажите, что вы думаете по этому поводу?

– Тише, – тетушка Эмма настороженно посмотрела на сестру, потом перевела взгляд на книги племянницы. Это была не такая работа, как обычно. Виктория выглядела сегодня обезумевшей от горя. Ее лицо, обычно открытое и приветливое, было бледным, как китайский фарфор.

Нахмурившись, тетушка Эмма вспомнила стук колес какого-то экипажа накануне поздно вечером и мужской голос в магазине, это было так непривычно в это время, но, кажется, кое-что проясняло в сегодняшнем состоянии племянницы.

Тетушка Эмма вздохнула. Она посмотрела из-под очков на племянницу и постучала пальцем по странице, над которой склонилась Виктория.

– Это все тот фонд, который ты пытаешься создать для женщин, прикованных к больничной койке?

Виктория подняла глаза.

– Да. Ты же знаешь, что некоторые женщины выполняют для нас работу, находясь в больничной палате. Они так нуждаются в поддержке. У меня есть прекрасная идея, как заработать деньги, которые нужны для этого. Мне предложили прошлым вечером прибыльное дело. За другую работу я бы сейчас просто не взялась.

Тетушка Эмма кивнула одобрительно.

– Это благородно. Что это за дело, о котором ты говоришь?

Волнуясь, Виктория отложила в сторону бухгалтерскую книгу:

– Мне предложили помочь одному мужчине написать для его возлюбленной стихотворения и любовные послания. Я смогу даже сама назвать цифру гонорара.

Пухлое лицо Эстер вспыхнуло.

– Как хорошо, дорогая! Я все время вспоминаю старую деву, которой ты помогла выйти замуж, написав несколько писем для нее. Как ее звали?

– Текери, – ответила Эмма. – Лиззи Текери. – И она снова повернулась к Виктории. – Ты возьмешься за эту работу?

В ее голосе слышалось понимание, и Виктория утвердительно кивнула.

– Мне нужны деньги и, наверное, я была бы просто дурой, если бы упустила эту возможность. Как говорит тетя Эстер, это было бы слишком легко для меня. – Улыбаясь, племянница повернулась к своим тетушкам и показала вырезку из газеты: – Теперь я надеюсь на вашу помощь в поиске сведений об Элизабет Честер. Что она любит, а что нет? Какие цвета ей нравятся? Вы знаете, что мне надо.

– Это будет легко. О ней часто упоминают в этих ужасных газетах, – пролепетала тетушка Эмма. – Добудем для тебя нужную информацию. Ты узнаешь об Элизабет буквально все.

* * *



День Святого Валентина всегда был ее любимым праздником до этого года. Все два дня после визита Клейтона Виктория напряженно размышляла, тщательно изучая информацию об Элизабет, которую ее тетушки добывали всевозможными путями, и все больше мрачнела.

Элизабет мало изменилась с тех пор, как закончила школу. Ни один из ее знакомых не сказал о ней ни единого доброго слова, ее прислуга была того же мнения о хозяйке. Элизабет при этом вовсе не была таким ужасным человеком. Просто она не задумывалась над тем, как воспринимаются ее поступки окружающими. Ее любимым цветом был красный, любимые духи – французские, от маргариток она начинала чихать, ступни ее были слишком большие, и это она очень сильно переживала. Она носила блузки от Венемейнера и юбки от Уорнера. Она предпочитала перья цветам на шляпках, кружевные перчатки перчаткам без пальцев. Она носила синель летом и шиньоны зимой.