Любовь контрабандиста   ::   Картленд Барбара

Что ему удастся обнаружить?

Леона заметила, как при этой мысли внезапно побледнели ее щеки, зрачки расширились, губы задрожали, на лице появилось выражение ужаса. Она резко отвернулась от своего отражения, словно не отваживаясь взглянуть себе в глаза.

Леона поспешила в гардеробную. Среди висевших здесь немногочисленных платьев только одно подходило к случаю — из мягкого белого шелка такой тонкой и изящной работы, как будто его на самом деле можно было продеть сквозь пресловутое золотое кольцо. Это было изумительное платье, о котором любая женщина могла только мечтать; несомненно, привезенное из Франции. Его подарил ей Хьюго, и с тех пор она ни разу его не надевала. Одно дело — выпрашивать у брата деньги, чтобы заплатить кредиторам, и совсем другое — расходовать их на собственные нужды.

Она приняла его подарок, повесила платье в гардеробную, но никогда его не носила. Оно попадалось ей на глаза всякий раз, когда она доставала одно из своих старых платьев, к которым уже успела привыкнуть за долгие годы. Она сама сшила их с помощью миссис Милдью из нескольких ярдов ситца, купленного на базаре в Элфристоне.

Это были скромные, простого покроя платья, какие носили все деревенские девушки. Но белое шелковое явно выделялось среди них. Оно скорее подошло бы одной из тех элегантных светских дам, которых Хьюго встречал в Лондоне и потом с таким увлечением описывал своей сестре.

У нее не было никакого желания походить на них.

Она вполне довольствовалась своим собственным внутренним миром и сознанием того, что, в какую бы неоглядную даль ни уносило ее романтическое воображение, жизнь в замке под ее присмотром текла своим чередом.

Леона вздохнула. Почему она позволила себе размечтаться, когда у нее так много неотложных дел? Не потому ли, что ей слишком часто приходилось оставаться наедине с собой, со своими мыслями и заботами, без единой живой души рядом?

Ее отец перед смертью долго и тяжело болел. Он был уже не в состоянии говорить и только молча лежал целыми днями в постели. Когда его не стало, Хьюго еще находился во Франции, и до его возвращения Леона оставалась дома совершенно одна. И все же она никогда не чувствовала себя одинокой. Звери и птицы, море, плескавшееся за окнами, стали для нее верными друзьями и собеседниками. Она редко соприкасалась с окружающей реальностью, да и не особенно стремилась к этому. Теперь же у нее создалось ощущение, будто некая грозная сила извне вторглась в ее уютный мирок, лишив ее покоя.

Она достала из шкафа платье, и оно затрепетало под ее пальцами, как пойманный мотылек, словно она держала в руках нечто живое.

— Зачем ему понадобилось приехать сюда? — произнесла она вслух неожиданно для себя. — Почему он хочет запугать нас?

Леоне казалось, что она уже видит его силуэт на фоне парковой аллеи. Сейчас он войдет сюда — мстительный, безжалостный человек с хмурым лицом, посягнувший на ее душевное спокойствие и уверенность в будущем, пытающийся отнять у нее единственного брата, которого она так любила… И это платье, лежащее у нее на руках, в ее глазах было олицетворением его самого и того враждебного мира, из которого он пришел. На мгновение у нее возникло желание швырнуть его обратно в шкаф и остаться в своем простеньком домашнем платьице, которое она носила каждый день и которое стало как бы частичкой ее самой. Но она знала, что это вызовет досаду у Хьюго, а ей не хотелось расстраивать его еще больше.

Леона начала торопливо одеваться: прикосновение мягкого, прохладного шелка к ее телу не доставило ей удовольствия, но только усилило чувство страха. Она как раз была готова к выходу, когда из открытого окна до нее донесся стук колес подъезжающего экипажа.