Любовь во спасение   ::   Картленд Барбара

Когда она отбросила волосы назад, открылись чистый овальный лоб, большие голубые глаза в темных пушистых ресницах, маленький веснушчатый нос со вздернутым кончиком и рот, чуть великоватый, но очаровательно улыбающийся.

— Смотри, смотри! — насмешливо посоветовала Клеона. — Похожа я на ту, кого с восторгом примет лондонский высший свет?

— Не в этом старом вылинявшем платье, — отрезала Леони, — и не с твоими веснушками и загорелыми руками. О, Клеона, сколько раз я просила тебя надевать шляпу?

— Да ради кого мне прихорашиваться? Старушке Бетси все равно, в чем я на ней езжу. А что касается родителей, ты знаешь не хуже меня, их мысли обращены к Богу. Им некогда обращать внимание на внешний вид дочери.

— Знаешь что сказал о тебе Патрик? Когда он впервые с тобой встретился, я спросила его, что он думает о моей самой дорогой, самой любимой подруге. Так вот Патрик сказал, что если бы ты хоть немного следила за собой, то была бы очаровательной. И знаешь, то, как он это сказал, заставило меня ревновать!

— Это очень мило со стороны Патрика, — холодно заметила Клеона, — но твоя бабушка ждет красавицу. Даже в Йоркшире тебя всегда называют красавицей мисс Мандевилл.

— Если бы у меня не было приданого, никто бы и имени моего не знал, — фыркнула Леони. — Но речь не обо мне! В моих платьях — в конце концов, у нас почти один размер, — с искусно причесанными волосами и отбеленным за ночь с помощью лимонного и огуречного лосьонов лицом ты будешь не менее красива, чем другие великосветские девицы в Лондоне.

— Я не могу! — воскликнула Клеона. — Это слишком опасно!

— Если ты откажешься, я никогда не выйду замуж за Патрика. Меня поймают, я знаю, папа поймает меня. А если он меня поймает, я покончу с собой! И когда я умру, ты будешь сожалеть, сожалеть, что была так малодушна и… бес… бессердечна… ты моя подруга, которой я… до… доверяла и которая по… поклялась всем святым… помочь мне! — Выпалив все это одним духом, Леони бросилась, горько плача, на подушки дивана. — Я умру… — захлебывалась слезами Леони, — я умру без Пагрика.

Клеона глубоко вдохнула.

— Хорошо, я поеду! Но, Боже, помоги нам всем! Это самая безумная затея из всех, что мы когда-либо предпринимали.

Леони на мгновение замолкла.

— Ты серьезно? — еще судорожно всхлипывая, спросила она.

— Да, я поеду, — повторила Клеона, — хотя я уверена, что меня разоблачат, и тогда у сэра Эдварда будет полное право рассвирепеть.

Она не успела договорить, как Леони обхватила ее за шею и чуть не задушила в объятиях.

— Спасибо, моя дорогая, моя подружка. Я знала, что ты никогда не бросишь меня. Теперь надо составить план… у нас так мало времени.

Следующий час девушки сидели, пытаясь как можно лучше продумать все, что требовалось сделать.

— Ну, мне пора домой, — вздохнула Клеона. — Нужно покормить кур. Если я не помогу Роузи, она не справится с домашней работой.

— Что ты скажешь родителям? — спросила Леони.

— Скажу, что ты попросила меня поехать с тобой в Лондон. Только вот не знаю, разрешит ли мама носить твои платья. Но сейчас мы не можем позволить себе никаких покупок. Папе пришлось купить новую сутану в прошлом месяце. Его старую совсем съела моль. — Внезапно Клеона поняла, что Леони не слушает ее, а думает только о своем.

— Сегодня вечером я увижу Патрика, — произнесла она. — Он должен перехватить карету и сказать кучеру, что в доме заразная болезнь. Им придется подождать меня у входа, тут уж ничего не поделаешь.

— А вдруг папа придет меня проводить? — спросила Клеона. — Он наверняка захочет это сделать.

— Надо как-то помешать ему. Скажи, что мы отправляемся позже, чем поедем на самом деле. Мы оставим ему записку, где будет сказано, что лошади не могли ждать.

— Знаешь, Леони, — медленно проговорила Клеона, — я начинаю думать, что ты законченная лгунья.

Минуту Леони молчала, потом тихо проговорила:

— Я делаю это не ради себя, а ради Патрика.