Мадонна с лилиями   ::   Картленд Барбара

Взглянув на вошедшего, принц взволнованно воскликнул:

— Наконец-то! Долго же вы добирались, Вирго. Идите скорей сюда, я покажу вам нечто потрясающее!..

— Прошу прощения, Ваше Высочество, — с достоинством ответил маркиз. — Меня не было дома, когда доставили ваше приглашение, однако, вернувшись, я тут же отправился в Карлтон-хауз.

— Главное, что вы здесь, — возбужденно перебил его принц. — Подойдите и взгляните на эту картину.

На лице Фейна отразилась досада. Судя по тону записки, которую прислал ему принц Уэльский, маркиз предполагал что-то более интересное и интригующее, чем рассматривание очередной картины.

С одной стороны, Фейну было лестно, что принц никогда не покупал произведений искусства, предварительно не посоветовавшись с ним, с другой — он жалел, что не успел принять ванну и переодеться, прежде чем бросаться на зов своего повелителя, — ведь тогда маркиз мог бы прямо из дворца отправиться на свидание с леди Эбботт.

Но сейчас от него ждали суждения о картине, маркиз отбросил сожаления о потерянном вечере и перенес все свое внимание на нее.

Картина была довольно большая и, как отметил Фейн, в прекрасном состоянии.

Нередко приобретения принца Уэльского выглядели плачевно от времени да и просто от грязи, и временами случалось, что, когда их приводили в порядок, они уже не вызывали у Его Королевского Высочества того восторга, с каким он их покупал.

Рассмотрев хорошенько полотно, маркиз обернулся к принцу и неторопливо произнес:

— Кажется, это Ван Дейк.

— Продавец утверждает, что да, — с жаром подхватил принц. — Но взгляните повнимательней, Вирго. Вы не замечаете в ней ничего необычного?

Возбуждение, звучавшее в голосе Его Высочества, заставило Фейна пристальней взглянуть на произведение искусства, находившееся перед ним.

Первым делом он отметил, что одежды мадонны красного и темно-синего цвета, несомненно, были нарисованы в стиле Ван Дейка, да и искусно выписанные руки несли на себе отпечаток гения этого художника.

Младенец Иисус, розовый и пухленький, был прорисован особенно тщательно и, как многие другие персонажи знаменитого голландца, с несомненной психологической глубиной.

Маркиз перевел взгляд на лик мадонны и вдруг удивленно нахмурился.

Принц, не спускавший глаз с лица своего друга, удовлетворенно рассмеялся.

— Ага, вы тоже заметили? Я так и знал! Меня самого это поразило с первой минуты, как я увидел картину.

— Действительно очень похоже, — пробормотал маркиз.

— Сходство просто поразительное! — с энтузиазмом подтвердил принц. — Да вы сами посмотрите…

И он достал из-за дивана другую картину и, повернув лицом к себе, поставил рядом с Ван Дейком.

На ней тоже была изображена мадонна, причем и принц, и маркиз считали эту картину лучшим приобретением прошлого года.

Произведения Стефана Лохнера, чрезвычайно распространенные на континенте, весьма редко можно было встретить в Англии. Однако принцу посчастливилось купить одну из его знаменитых «белокурых и нежных» мадонн, изящные, почти бесплотные фигуры которых буквально парили на окружающем их фоне.

Картина стоила очень дорого именно потому, что произведения Лохнера считались большой редкостью. Торговец, предлагавший ее, не счел нужным вдаваться в излишние подробности, сообщив Его Высочеству лишь то, что ранее она принадлежала некоему частному лицу.

Принц сразу пришел в восторг от покупки и не раз, поставив картину на подрамник в середине комнаты, любовался мадонной, впадая в несвойственный ему лиризм.

Впрочем, такой энтузиазм был понятен маркизу. Лохнеровская мадонна вызывала у него те же чувства.