Недосягаемая   ::   Картленд Барбара

 — Неправда! Моуна любит эту свинью… прошу прощения… любит вашего мужа, она сама мне призналась. Если бы вы только представили, что я…

Он с усилием взял себя в руки, не позволив вырваться возмущению, грозившему перелиться через край.

— Что толку говорить? — пробормотал он. Лидия вздохнула:

— Капитан Грэм, позвольте заметить, я очень хорошо понимаю ваши чувства, и мне вас ужасно жаль. Я просила вас приехать единственно потому, что убеждена — наш разговор может послужить только добру. Мне хотелось бы сказать вам, что мой муж не подозревает ни о вашем сегодняшнем визите, ни о моем намерении пригласить вас сюда.

— Но вы говорили с ним о… о разводе?

— Нет, я не говорила с мужем о вашей жене. Если быть до конца откровенной, я не слышала ни ее имени, ни вашего до тех пор, пока мой безымянный друг не сообщил мне, что вы начинаете процесс.

— В таком случае… что вы обо всем этом знаете?

— Я знаю своего мужа.

Лидия говорила мягко, но в то же время отчего-то очень убедительно.

— Видите ли, капитан Грэм, он исключительная личность.

— Да, я знаю, он превосходный музыкант. Те, кто увлекается подобными вещами, почти боготворят его. Лично я до недавнего времени не верил, что моя жена серьезно к этому относится, я имею в виду — к музыке.

— Полагаю, она была сражена. Понимаете, Иван часто производит подобное впечатление на женщин. — Она заметила, как капитан Грэм сжал губы и гневно сверкнул глазами. — Простите, что использовала множественное число, но, поверьте, такое случается не впервые.

— Не впервые? И вы терпите?

Лидия улыбнулась, и, несмотря на волнение, Тимоти Грэм не мог не отметить, как изменилось ее лицо.

— Я люблю мужа и понимаю его. Не хотелось бы надоедать вам, повторяя одно и то же, что он не такой, как все, но если только вы это поймете, то не будете втискивать его поведение в рамки общепринятого.

— Все это прекрасно, — резко произнес Тимоти Грэм, — но от своей жены я вправе ожидать поведения в определенных рамках. Кроме того, она влюблена в него, сама мне сказала об этом. И просила, даже умоляла развестись с ней.

— Ну и что она от этого выиграла бы? Видите ли, Иван никогда не женится на ней.

— Не женится? Черт возьми, пусть только попробует. Тимоти Грэм приподнялся со стула, и Лидия вытянула руку, словно хотела удержать его. Она даже не дотронулась до него, но он невольно опустился на место.

— Послушайте, капитан Грэм, я не разведусь с мужем, и, буду уж до конца откровенна, он не любит вашу жену.

— Не любит? Но… они уезжали вместе. Он говорил… Лидия вновь протянула руку, как бы останавливая слова, готовые сорваться с его губ.

— Да, да, я знаю. Это в характере Ивана. Но для него все кончено, прошедший этап, очаровательный эпизод, если хотите, но не больше. Он уже вернулся к своей обычной жизни, к интересам, которые у него были до встречи с вашей женой. Не хочу быть излишне жестокой, чтобы утверждать, что он забыл о ней, но я бы не удивилась, окажись это в самом деле правдой.

— Но как же так! Откуда вам все это известно?

— Я замужем двадцать два года, капитан Грэм. Мне исполнилось восемнадцать, когда я убежала из дому к мужу. В то время он не был знаменит, но я наблюдала его долгий путь к славе. Ни от одного мужчины с темпераментом Ивана нельзя ожидать, чтобы он воспринимал все то низкопоклонство и лесть, которые выпали моему мужу, и оставался при этом нормальным английским семьянином. Кроме того, Иван наполовину русский. Все думают, что он настоящий русский, но фамилия Разумовский досталась ему от матери. По происхождению мой муж англичанин — Айван Станфилд.

Тимоти Грэм поднялся со стула, на котором сидел, и подошел к окну.

— Не знаю, что сказать или даже подумать, — произнес он. — Все это для меня откровение.