Одна грешная ночь   ::   Робинс Сари

 – Почему ты стараешься умалить мои?

Он не смотрел на нее, играя бархатной коробочкой. Лилиан направилась к двери:

– Пойду одеваться.

– Лили?

Она обернулась.

Он протягивал ей коробочку:

– Это же подарок, который тебе делают без всяких условий.

Слегка наклонив голову, Лилиан приняла коробочку:

– Спасибо.

– Прости меня.

Он раскрыл объятия, и она подошла к нему, обвила его руками и прижалась щекой к груди. Ей был приятен запах его мускусного одеколона и чувство защищенности, которое он давал.

Он поцеловал ее в макушку.

– С моей стороны, было глупо и гадко смеяться над твоей ситуацией. Кейн – негодяй, и ты поступила мудро, приняв меры против него.

– Ты ведь лучше других знаешь, как он со мной обращался. Ты видел мои синяки, видел, как тяжело мне было.

– Знаю. Но я был так счастлив последние два года и не хочу, чтобы они кончались. – Он пожал плечами, не в силах сдержать свои чувства. – Никогда в жизни мы с отцом так не ладили. Никогда я не чувствовал такой связи с обществом, с равными мне по рождению и по положению. Мы созданы друг для друга. Если бы ты могла посмотреть на это моими глазами.

Она попыталась отшутиться:

– Просто я вижу все иначе, чем ты.

– Но ведь ты счастлива со мной.

– Я не могу себе представить, что буду с кем-то еще, но…

– Если бы только ты так нелепо не противилась браку…

– Нелепо? – Она вырвалась из его объятий. – Нелепо?

– Возможно, я употребил неточное слово. Может быть, лучше сказать «слишком противилась»?

– Слишком? Ты считаешь мои опасения излишними? – Она подбоченилась. – Скажи мне, Диллон, почему Кейн третировал мою мать? Потому что, как муж, имел над ней безграничную власть. Над ней, над ее деньгами, над домом.

– Она для него была ничто, и он обращался с ней, как с ничтожеством.

– Совершенно верно.

– Но не можешь же ты думать, что я когда-нибудь…

– Я не хочу, чтобы кто-нибудь был вправе распоряжаться моей жизнью. Я терпела его власть одиннадцать лет, этого хватит на всю оставшуюся жизнь. А моя мать…

Вспомнив о хрупкой, вечно подавленной женщине с прекрасными золотыми волосами и печальными сапфировыми глазами, Лилиан почувствовала, что ее решимость непоколебима.

– Возможно, в конце концов ее доконала лихорадка, но дух ее был сломлен задолго до этого.

– А твои дедушка с бабушкой понимали это?

– Полагаю, они осознали это только после ее смерти. Но произойди это раньше, они бы все равно были бессильны. – Стараясь отогнать воспоминания, Лилиан обхватила себя за плечи. – Вздумай Кейн бороться с ними из-за меня, он наверняка одержал бы победу. Ведь в моем свидетельстве о рождении стоит его имя. В глазах света он мой отец, и эта угроза висит над моей головой, словно дамоклов меч, с самого моего рождения.

– Твои бабушка с дедушкой раскаивались, что устроили этот брак?

– Возможно. Но в то же время испытывали облегчение, поскольку им удалось дать мне законное имя.

– А ты предпочла бы, чтобы они раскаялись?

Она пожала плечами:

– Я никогда этого не узнаю. Так ведь?

Наступило молчание.

Лилиан вздохнула:

– Я не хочу с тобой ссориться, Диллон. Но ты должен меня понять.

– Значит, мы не поженимся?

– До тех пор пока я не вступлю в права наследства.

– То есть через год.

– Не думай, что меня устраивает роль любовницы. Я достойна лучшей участи. Мечтаю повидать мир.

В мечтах она не могла себе представить, чем станет заниматься, но в одном не сомневалась: она будет распоряжаться своей судьбой, сохранит свободу воли и духа, не обременяя себя зависимостью от мужчины.

Она увидела, как в его голубых глазах мелькнуло что-то похожее на боль – он был уязвлен.

– Ты несчастна, оттого что приняла решение остаться со мной?

– Ничего подобного. Возможно, меня угнетал мой выбор, но ты всегда был на высоте, всегда оставался чудом, Диллон.