Помнишь?..   ::   Хэтчер Робин Ли

Теперь Джереми не желал признавать, что быть неудачником – его судьба. Он хотел быть человеком, каким представляла его себе Сара. Ему недостаточно того, что Саре пришлось стать его женой, так как она забеременела его ребенком, ребенком, созданным в момент безрассудной страсти. Ему было недостаточно, что для нее единственным выходом было стать его женой. И ему недостаточно того, что она сидит на этой ферме и впереди у нее ничего, кроме нужды и борьбы за существование.

Но как он может изменить положение? Его зарплата помощника шерифа очень маленькая, а ферма, даже при самых хороших урожаях, в ближайшие годы позволит только перебиться, но не больше.

Тогда-то Джереми и принял решение. Он уедет из Хоумстеда. Уедет и чего-нибудь добьется. Он станет человеком, каким хочет его видеть Сара, человеком, которого она заслуживает. А потом вернется назад.

И вот когда он вернется, то скажет Саре, что любит ее. Когда он вернется...

Сара сбивала яйца в большой сковородке на плите, когда в кухню вошел Том. Увидев его, она улыбнулась. Он потерял добрых десять фунтов и для своего роста выглядел очень худым, но лицо снова порозовело и серые глаза светились.

– Утром заезжала Лесли Блейк. Мистеру Боннелю стало намного лучше, а близнецы Мортоны вчера ушли домой.

– Это хорошо, – вздохнул Том. Он сел на стул.

– Есть еще новые больные? Сара покачала головой.

– Нет. Похоже, самое худшее позади. – Сняв сковородку с плиты, она поставила ее на стол. – Ты сегодня уже был у Фанни?

– Да. Она выглядит получше.

Она разложила яичницу по тарелкам.

– Думаю, она будет на ногах через день-другой.

– Я тоже так думаю. – Он помолчал, потом проговорил:

– Сара?

Она обернулась.

Том показал на стул напротив себя.

– Ты можешь на минуточку присесть? Мне нужно поговорить с тобой.

Почувствовав, как от страха кольнуло сердце, она вытерла руки о передник. Он так серьезно глядел. Неужели она все видит в слишком розовом свете? Не болен ли дедушка? Он еще не выходил из своей комнаты сегодня.

– Сара, я думаю, тебе пора ехать домой. Она опустилась на стул.

– Я не могу.

Помолчав, он не сразу спросил:

– Почему?

Она не знала, как это объяснить ему. Как она может рассказать ему, что разъединяет Джереми с ней, если сама в этом не разобралась? Неделями она говорила себе, что Джереми любит ее. Все дело в том, что он не может произнести эти слова. Но теперь у нее нет такой уверенности. Если бы он любил ее, разве не понял бы, почему ей нужно позаботиться о тех, кто ей так дорог? Разве не заехал к ней, хотя бы только для того, чтобы справиться, как она?

– Почему не можешь, Сара? Она покачала головой.

– Просто не могу.

– Но ты же любишь его. – Он положил руку на ее сложенные руки.

У нее блеснули слезы в глазах, и она продолжала качать головой, чувствуя отчаяние, которому ей удавалось не поддаться с того дня, когда она сказала Джереми «Прощай».

– Могу я чем-нибудь помочь?

– Нет, – прошептала она охрипшим голосом. – Нет, ты ничем не можешь помочь.



ГЛАВА XXXVIII

Держа в руке корзинку для провизии, Сара открыла парадную дверь, и в этот момент Джереми поднялся на крыльцо. Оба остановились как вкопанные и молча смотрели друг на друга.

Сара вглядывалась в него, замечая все: глубоко залегшие вокруг глаз морщинки, золотистый загар от работы на мартовском солнце, складки на неглаженой рубашке.

У ног дорожный саквояж.

Она посмотрела ему в глаза. Каждый удар сердца отзывался у нее острой болью. Он уезжает. Уходит.

«Когда это я говорил тебе, что люблю тебя? «

Никогда. Он никогда этого не говорил. А теперь уже и не скажет никогда.

– Уезжаешь? – без всякого выражения в голосе спросила она.

Он посмотрел на саквояж, потом снова на нее.

– Да. С дневным поездом.

– Понятно.

Не эту ли боль испытывал он, когда умерла Милли? – подумалось Саре.