Прикосновение   ::   Уэст Розалин

чувствовалась глубокая уверенность, что-то отрешенное было в его глазах, что-то скрывалось за слабой улыбкой. Это было «прощай», и Латиго с грустью смотрел на своего друга, хотя он понял, что это неизбежно, в ту минуту, когда увидел его вместе с женщиной с путевой станции. — Ты будешь никудышным фермером, Мак, — усмехнулся он, — и сразу же вернешься обратно.

— Нет.

— Посмотрим, — хмыкнул Латиго. — У нас не та жизнь, от которой так легко отказаться.

— Легко, если есть лучшее место, куда можно отправиться.

— Пришли мне открытку из Сан-Франциско.

— Это не то место, куда я направляюсь, — улыбнулся Долтон. — Мне больше незачем ехать туда, — был его загадочный ответ.

— Освобождение и кандалы в один прыжок. Мак, ты уверен, что понимаешь, во что ввязываешься?

— Уверен. — Потеплевшими от нежности глазами он взглянул в сторону дома.

— Я бы сказал, что из нас двоих ты берешься за более опасную работу, — снова хмыкнул Латиго, натягивая поводья. — Пока, Мак.

— He забывай о своей спине.

— А ты о своей. — Беспечно помахав другу, Латиго отправился на поиски следующей проблемы, для решения которой требовалось его высшее мастерство.

Опустившись на колени у порога, Джуд подбирала осколки стекла, ее затуманенные слезами глаза находили их по игре света, преломлявшегося в стекляшках. Кусочек за кусочком она собирала остатки того, что, будучи когда-то целым, обеспечивало защиту от стихий. Но, занимаясь этой кропотливой работой, она понимала, что стекло нельзя восстановить, что куски никогда не составят целое, что это место уже никогда снова не будет ее домом.

Джуд вздрогнула, когда кусок стекла вонзился ей в большой палец, отдернув руку, выпустила его и тупо смотрела на сочащуюся темно-красную жидкость, не реагируя ни на вид крови, ни на боль. Ее грудь была так сжата, что Джуд едва могла дышать, с опозданием вырывавшееся наружу потрясение усиливалось воспоминанием о скрипе оружейной кобуры Монти, но Джуд постаралась прогнать от себя подобные мысли. Она не могла позволить себе расслабиться, ей нужно было думать о том, куда им всем идти и что делать.

В отрешенном состоянии Джуд подошла к полке в кухне, и начала подбирать осколки сахарницы, которую вдребезги разбила одна из пуль налетчиков, разбросав по плите красивые белые крупинки. Если бы Джозеф еще месил свое утреннее тесто, когда прогремели эти выстрелы… У Джуд на секунду остановилось дыхание, прежде чем ей удалось избавиться от этой картины. Она закрыла глаза, с ужасом представив, как много непоправимого могло произойти из-за ее упрямства и беспечности. Все могло быть гораздо хуже, чем сгоревшие деревяшки и разбросанный сахар, и, ошеломленная возможными гибельными последствиями, Джуд покачнулась и ухватилась за край плиты с такой силой, что у нее побелели пальцы, — она могла потерять все… абсолютно все из-за своего тщеславия.

Мысленно увидев Сэмми и Джозефа, распростертых мертвыми посреди двора, Джуд почувствовала головокружение, и у нее начался новый приступ паники. Она поняла, что больше никогда не будет чувствовать себя в безопасности под этой крышей, что не может оставаться здесь. Ее борьба окончена, она окончилась в тот момент, когда Джуд ясно осознала смертельную цену, которую ей чуть не пришлось заплатить. Джуд чувствовала, что устала, устала загонять обратно свой страх, устала сохранять бравый вид, устала быть совершенно одинокой. Она тихо, жалостливо, отрывисто дышала, как старый Бисквит, когда ему снились его молодые дни и преследование зайца, и у нее на ресницах снова задрожали слезы. Ее мозг был в полном смятении, и, услышав голос Долтона, Джуд решила, что это ей померещилось.