Розовый ручей   ::   Мэдл Линда

Да, вот еще что: она должна быть не только хорошенькой, но и разбираться в искусстве.

— Что правда, то правда, — согласилась Вэрина.

Тут и спорить было не о чем.

— Но, пожалуй, главное, что от нее требуется, — это обаяние. Представляешь — сладкая, соблазнительная, этакий цветок, на который сядет пчелка — Деймон. Тебе это должно быть понятно, ты ведь разводишь цветы.

У Вэрины перехватило дыхание. Она давно заподозрила: сестре доставляло удовольствие шокировать ее.

— Деймон — страстный мужчина, — продолжала Изетта. — И это наследственное. В нем говорит креольская кровь. Жена должна вызывать у него желание, но… — Изетта подняла палец кверху. — Важно, чтобы она проявляла ответную страсть. Мы постараемся заманить его в эту ловушку. Мужчины порой принимают возбуждение определенной части своего тела за пробуждение сердечных чувств.

— Изетта! — укоризненно посмотрела на сестру Вэрина. Кровь прихлынула к ее щекам. Она предпочитала не думать о некоторых телесных функциях, особенно мужских.

— А вот интересное лицо, — отметила Изетта, подняв выпавший из очередного конверта портрет углем.

На нем была изображена молодая женщина, сидящая за столом. Бумага, да и сам рисунок явно превосходили возможности уличных художников Нового Орлеана. — Как она тебе нравится?

Вэрина, чтобы лучше видеть, вытянула руку с портретом подальше от глаз. В отличие от сестры, Вэрина отказывалась носить очки, считая, что они будут портить ее.

— Не красавица, но очень привлекательная, — сказала она, внимательно изучив черты овального лица молодой женщины, которое украшала открытая и в то же время загадочная улыбка. — Интересно, почему у нее в руке карандаш и сидит она у стола?

— По-моему, это автопортрет мисс Корнелии Эшли Линд, — сказала Изетта, внимательно изучая подпись в нижнем углу рисунка. — Мне она нравится. Чувствуется сильный характер и ум. Именно то, что нужно Деймону. Посмотрим-ка, что эта мисс Корнелия рассказывает о себе.

Изетта развернула приложенный к портрету листок бумаги.

— Много путешествовала, любит искусство, сама рисует и… слушай!.. Она, оказывается, выпускница женской академии Шарлотты Бэрроу в Чарлстоне. Потеряла родителей, бедняжка. Но ее мать из рода Эшли. Каролинских Эшли. Замечательно! Ее отец был врачом. Вот это плохо. Но сама она — опытная компаньонка, сиделка, няня. Великолепно! Для наших целей лучшего не придумать. Эта девица просто идеал! — воскликнула Изетта и вдруг отбросила письмо, прижала руку к груди и застонала.

— Что с тобой, сестра? — встревожилась Вэрина.

— Что-что… С сердцем не в порядке, вот что. Я прямо чувствую, как боль все усиливается. Думаю, мне лучше прилечь. Если я не ошибаюсь, для осуществления плана в нашем доме должна быть больная?



1

Стук лошадиных копыт на подъездной дорожке нарушил тишину в Роузвуде — тишину, которую Нелли, ради своей пациентки, с таким трудом удавалось здесь сохранять. Раздосадованная неожиданным шумом, она закрыла «Дэвида Копперфилда» Диккенса, которого читала мисс Изетте. Та как раз только что заснула, шум мог ее разбудить, а доктор Макгрегор предупреждал: громкие сцены и неожиданные сюрпризы способны сильно навредить больной.

Нелли услышала, как дядя Кейто открыл входную дверь. В холле зазвучали приглушенные приветствия, судя по всему, удивленных слуг. Кто бы это мог быть? Дядя Кейто умел весьма тихо и вежливо спроваживать посетителей. А доктор Макгрегор никогда не появлялся с таким шумом.

Из холла отчетливо доносился низкий мужской голос.

— Где она? — осведомился мужчина. — Как ее здоровье?

Входная дверь захлопнулась с таким грохотом, что на ночнике у кровати мисс Изетты задребезжали хрустальные подвески.