Последний бизнес   ::   Адамов Аркадий Григорьевич

Второго парня, очень высокого и худого, в сером с черными полосками заграничном джемпере и пестром галстуке, звали Валерий Гельтищев.

– Марина, - с улыбкой представилась девушка.

Она была хороша собой - черноволосая, стройная, с ярким румянцем на нежных щеках и большими темными и ласковыми глазами. Синяя вязаная блузка туго обтягивала ее высокую грудь.

Николай, пожимая руку Назарову, сказал:

– Мы, конечно, никакие не представители. А так, покомсомольски зашли проведать. Хороший вы пример нам дали...

– Ну что вы... - смущенно отозвался больной. - А вообще очень рад.

– Нет, не что вы! - горячо вставил Таран. - Мы еще в нашей заводской многотиражке об этом деле напишем.

– Юра, тебя ждет мировая слава, - иронически заметил Гельтищев.

Андрюша Рогов метнул на него сердитый взгляд.

– У тебя дурацкий тон, - резко сказал он. - Печать большая сила. Сам редактор, понимать должен.

Гельтищев снисходительно усмехнулся:

– У нашей газеты другое предназначение. За это нас, как известно, и преследуют.

– Преследуют? - вскипел Андрюша. - Не публикуйте глупых статей!

– Мыслить оригинально не значит мыслить глупо.

– Иногда значит! Один девиз ваш чего стоит: "Я мыслю, следовательно, я существую!" Сплошной идеализм разводите! Тоже мне Декарты двадцатого века!

– А что за газета такая? - поинтересовался Николай.

Андрюша досадливо махнул рукой.

– Да наша, факультетская. Вот доверили им, - и сердито прибавил: - Ленина читать надо!

– Не меньше тебя читал, - отрезал Гельтищев.

– Ну, об этом мы еще поговорим. И не здесь, а на бюро. Надо в конце концов оргвыводы делать. А то нашли себе, понимаете, трибуну! Воду мутить!

Гельтищев иронически усмехнулся и поправил галстук.

– Полная демократия, значит, и свобода слова? А между прочим, можно было бы с вами поспорить, к примеру, о так называемом идеализме.

– Долго спорить не пришлось бы! Поповщина сейчас не в моде!

– С ней в космос не полетишь, - авторитетно вставил Таран, вспомнив бесконечные рассказы Коли Маленького. - И другие миры не откроешь.

Присутствие хорошенькой девушки явно вдохновляло его.

Андрюша обрадованно подхватил.

– Слыхал? Это тоже не последний аргумент. Они, - он кивнул на Тарана, - умеют спорить. Народ там знающий и зубастый. Я как-то был у них на собрании, отчет в "Ленинскую смену" писал.

– А я в этой газете ваши стихи читал, - улыбнулся Николай. - Про любовь. Здорово написали.

Андрюша покраснел и украдкой бросил взгляд на Марину.

– Это так, первые опыты, - смущенно ответил он.

– Скромность украшает человека, - засмеялся Жора.

Андрюша зло прищурился.

– Много ты в этом понимаешь!

– А я во всем понимаю. Специальность такая.

– Мы твою специальность знаем!

– Андрей, что ты сегодня такой воинственный? - улыбнулась Марина. - Лучше стихи нам почитай.

– Настроения нет.

– Скажи, - обратился Николай к Юре Назарову, - кто тебя ножом-то ударил?

– Не знаю я их. У одного только кличку слышал - Уксус. Вот он и ударил.

– Узнаешь его?

– Еще бы! Длинный такой, в ковбойке.

– А больше никого не запомнил?

– Больше... - Юра задумался, - рыжий такой еще был. Щека дергается. Тоже кличка у него есть, забыл только какая.

Николай и Таран внимательно слушали.

– Всего-то их много было? - спросил Таран.

– Человек пять, один совсем пацан, лет четырнадцати. Все там разгрохали, гады. И еще предупредили: заведете опять шарманку, не такой бенц устроим!

Юра неловко повернулся и сморщился от боли.

Марина сочувственно спросила:

– Болит, да?

– И дернула нелегкая связываться! - беспечно вздохнул Жора. - Вот уж верно про тебя врач сказал: "Жертва собственной неосторожности".

Николай сухо произнес:

– Заяц он, этот врач.

– Верно! - с энтузиазмом подхватил Андрюша.

– А по-моему, всегда надо трезво взвешивать обстановку, - сказал Гельтищев, снова поправляя галстук.