Солнечный поцелуй   ::   Ванделер Альберта

Она пыталась оправдываться, но незнакомка только распалялась, и в конце концов Шейла, заметив состояние коллеги, просто выхватила трубку из ее онемевших пальцев и бросила на рычаг.

— Если будешь принимать звонки слишком близко к сердцу, долго не протянешь.

— Боже, ты бы знала, что она мне говорила, какими словами называла… — Шеннон постаралась перевести дух. — И откуда в человеке столько злости?

— Отрицательных эмоций хватает у каждого. Одни не дают им выхода, копят в себе, а потом, когда масса достигает критического уровня, сходят с рельсов и отправляются поправить нервишки в какую-нибудь недешевую клинику. Другие выплескивают негатив на окружающих и живут до ста лет. Так что привыкай.

— Разве можно привыкнуть к такому? Привыкнуть к тому, что на тебя кричат? Оскорбляют?

Шейла с сожалением посмотрела на нее и покачала головой.

— Дорогуша, нравится тебе это или нет, но ты теперь публичный человек со всеми полагающимися статусу плюсами и минусами. Так что или смирись и попытайся не обращать внимания на такие вот всплески, или уходи.

Шеннон помолчала, обдумывая услышанное, потом осторожно спросила:

— А что моя предшественница? С ней тоже такое случалось?

— Лиз вела рубрику четыре года, — спокойно ответила Шейла. — С ней много чего случалось. Лиз — очень откровенный человек и не стеснялась высказывать свое мнение по самым острым проблемам. Иногда ей крепко доставалось. Но не все так плохо. В конце концов, если бы не рубрика, она бы так и не познакомилась со своим нынешним мужем.

— Вот как? Расскажешь?

— Как-нибудь в другой раз.

Постепенно Шеннон выработала свою линию поведения — она научилась распознавать плохие звонки по первым же ноткам голоса абонента и просто отключала внимание. Теперь этот прием она довела почти до автоматизма. Иногда определять характер звонка удавалось еще до того, как она снимала трубку.

Сейчас, идя к лифту и вслушиваясь в удаляющиеся трели, Шеннон чувствовала, что совершила серьезную ошибку, что этот звонок нес некую важную информацию, может быть, даже предупреждение.

Дважды в неделю Шеннон посещала спортзал. Во вторник — аэробика, в пятницу — фехтование. Фехтованием она занялась еще в школе и, перебравшись в Сан-Франциско, не отказалась от давнего увлечения. Конечно, многие предпочитают посвящать пятничный вечер более интересным, на их взгляд, занятиям, но Шеннон, пропустив однажды визит в спортзал, чувствовала себя потом совершенно не в своей тарелке. Вот почему, отправляясь в пятницу на работу, она всегда захватывала с собой спортивный костюм и обувь.

Когда Шеннон вышла из раздевалки, держа в одной руке защитную маску, а в другой рапиру, занятия еще не начались. Несколько членов тренирующейся в этом же зале олимпийской команды делали упражнения на растяжку. Одни отрабатывали защиту, другие наносили удары, делая стремительные выпады. Наблюдая за ними, Шеннон, как всегда, по-хорошему позавидовала людям, сумевшим довести мастерство почти до совершенства.

В этот раз ей почему-то никак не удавалось сосредоточиться. Партнер, Клайв, верзила лет двадцати, из начинающих, очевидно, надеялся победить исключительно за счет силы. Шеннон же хорошо знала, что в фехтовании важно другое: точность, хладнокровие, расчет, стратегия. Тот, кто полагается на силу, становится обычно медлительным и не способным на внезапный маневр.

Отразив очередную, неподготовленную и оттого неудачную атаку противника, Шеннон позволила себе оглядеться. Слева и справа звенели рапиры, слышались короткие, резкие возгласы, практически неотличимые одна от другой фигурки двигались синхронно, ритмично, как заведенные автоматы.

Рассеянность, утрата концентрации в фехтовании всегда наказуемы — рука напрягается, деревенеет, и ритм теряется. Выпад противника достигает цели.

— Есть! — воскликнул Клайв, отыграв очко.