Средство от облысения   ::   Нестерова Наталья

И получил очередную оплеуху от сестры, а родители в очередной раз вскричали:

– Петька!

– Молодое поколение выбирает, – заметил Родион.

– Вы поймите! – быстро заговорил Канарейкин. – Я кабинетный человек… Изобретательство – дело тихое и для избранных. Эдисон! – вдруг сморщился и брезгливо скривился он. – Ну что он придумал? Лампочку накаливания? Да наш Яблочков к тому времени уже несколько лет бился, чтобы в России производство этих лампочек наладить. Эдисон был гениальным организатором и монополистом, на него трудился огромный штат талантливых изобретателей!

– Об Эдисоне поговорим в следующий раз, – прервал Володя. – Петр Сергеевич! Вы, не побоюсь комплиментов, очень способный инженер. Зачем вам эта уголовщина?

– Не все так просто! – воскликнул Канарейкин. – Мои патенты в основном мне не принадлежат.

– Вы их переуступали, продавали лицензии, длительные и временные? – быстро спрашивала Лена.

Канарейкин покорно кивнул. Лена объяснила присутствующим, что изобретатель и владелец патента часто не одно и то же лицо.

Присутствующие по-прежнему мало понимали. Но Родион толкнул жену в бок – записывай, сюжетец детективный. Алла достала блокнот и принялась стенографировать. Навыки стенографии она приобрела в те времена, когда пыталась «главненькое» писать с устной надиктовки.

– Кто владеет вашими патентами? – спросил Володя.

– Емельянов Юрий Александрович, – быстро ответил Канарейкин, – и программа «Российские эдисоны».

– Все равно! Не схватываю! – развел руками Володя. – Генка! Емельянов – это Позвоночник, помнишь? Теперь он на фонде сидит и без адвокатов на улицу не выходит.

– Да! – откликнулся Геннадий. – Позвоночник... он слова порядочного не стоил и стоить не может! Ребята! Не надо уходить вглубь, когда есть вширь! Всем известно, что от патента до прибыли долгий путь и одни убытки. Можно изобрести двигатель внутреннего сгорания на солнечной энергии, но гораздо сложнее найти тех, кто станет его производить. В чем корысть?

– Кроме дросселей для ламп дневного освещения, – сказал Володя, – я не нашел ни одного вашего, или условно вашего изобретения, внедренного в промышленности за последние два года.

– Благодарю за высокую оценку моего... так сказать, потенциала. – Канарейкин сцепил пальцы в замок и потряс ими в воздухе. – Мне также приятно оказаться в кругу людей, позволю себе нескромность, объединенных техническим образованием. Ведь все очень просто! – Он снова плаксиво сморщился. – Это очень большие деньги. Но не мои! Я по таксе уступал, поверьте, не бог весть какой.

Он немного помялся, как человек, который не решается на откровенность, посмотрел на Лену.

– Смелее! – сказала она. – Здесь все свои.

– Большие деньги, – повторил Канарейкин. – Вот на Украине был недавно скандал. Одна фирма завладела патентом на «способ вибрационного контроля машин», не бог весть какая эврика, но в нефтяной промышленности весьма и весьма… Понимаете, патент может купить государство, если, конечно, имеются каналы влияния. Украинское правительство отвалило почти сто миллионов долларов, если из гривен перевести… Или еще… Какое-нибудь предприятие вроде ярославского хлебозавода заключает с фондом изобретений контракт на использование патентов «способов получения хлебобулочных, макаронных и мучных изделий», платит ежемесячно фиктивные многомиллионные вознаграждения изобретателям, от налогов эти суммы уводит… Но я! Я к этому не причастен! Только теоретически! Только на первичном этапе!

– Да! – вдруг подал голос Ваня. – Кто снимает и кто пленку проявляет – разная ответственность.

– Простите! – подался вперед Родион.