Воздушные замки   ::   Лэнгтон Джоанна

Выбор сортов мороженого в холодильниках на кухне был даже богаче, чем у торговцев в приморских городках, но… Скучно есть мороженое в одиночестве, зная, что никто тебе при этом не улыбнется…

Смешно сказать, Присцилле был запрещен выход на материк. А если она и выбиралась, то исключительно в сопровождении Гертруды и охранников. Наслаждаться же мороженым в компании бдительных и суровых телохранителей невесело, а тетка при этом еще двадцать раз вспомнит, что у племянницы на прошлой неделе болело горло.

«Милая Салли! Если бы ты знала, как мне необходимо разгадать одну тайну! Неужели есть на свете человек, который поймет меня, и объяснит, почему именно так сложилась моя жизнь. Бедная мама не нашла в себе смелости поделиться своей тайной ни со мной, ни с другими людьми, и передала мне только цвет своих глаз и волос, форму носа да страсть к удивительным домам, которые она проектировала.

Салли, как хорош дом, в котором я живу! Можно забыть все несчастья и беды, достаточно только прислониться к могучим стенам. Ты не поверишь, вид из окна библиотеки таков, что вызывает восторг и невероятный прилив энергии. Восприятие окружающего обостряется, и книга, которые ты читаешь здесь, запоминаются целыми страницами до последней буковки. Достаточно встать с книгой у окна и бросить взгляд на парк или на конюшню, правда! Лестницы устроены так, что в шагающего по их ступеням человека словно вливается радость, надолго даря хорошее расположение духа.

Вот такой дом придумала и построила наша мама. В моей спальне никогда не снятся плохие сны. В кабинете Харальда невозможно совершить ошибку в финансовых расчетах. На кухне не пригорает хлеб и всегда пахнет ванилью и свежей выпечкой, даже если там палят куропаток.

Все это замечательно, но меня продолжают мучить тяжелые мысли.

Салли, почему нашу семью оставил отец, почему бедная мама всю жизнь не имела собственного дома? И почему ты так далеко, что на мои письма к тебе никогда не приходят ответы?

Прощай, милая сестричка! Твоя навек, Присцилла».

Разноцветные фасады тесно прижавшихся друг к дружке пряничных домиков смотрелись в зеркальную заводь гавани. Вода отражала красную черепицу крутых крыш, зеленые, желтые, синие ставни на узких высоких окнах домов, старинные уличные фонари, а еще — огромную гору, нависшую над фьордом, и сизые облака, скрывавшие самую верхушку горы.

Вековые корабельные сосны, цепляющиеся за крутые склоны, казались тонкими спичками, куда тоньше мачт парусных судов, стоявших в гавани, и своим видом наводили на мысль, что все на белом свете относительно.

Гора была такой высокой, что надо было закидывать голову, чтобы рассматривать ее склоны. Любителей такого развлечения находилось достаточно, для них даже строили кафе на улочках городка.

В нескольких шагах от деревянного причала, пахнущего разогретой солнцем смолой, располагались столики небольшого уличного кафе. И две молодые девушки, потягивая из стеклянных стаканов морковный сок, лениво рассуждали о возможных женихах и при этом искоса поглядывали на высокого незнакомца, спешащего по причалу в сторону набережной.

— Лучше, если твой жених будет богаче и моложе, Карен, — сказала одна из девушек, вертя стакан в ладонях худых и длинных рук. — Старый и бедный, что может быть хуже для жизни?

— Относительно кого богаче и моложе, Ханна?

— Относительно других твоих женихов, милая. Как тебе нравится этот великолепный экземпляр скандинавского самца? — Ханна кивнула в сторону причала. — У нас дома, в Германии, такие водятся только в заповедниках, куда женщинам вход запрещен! Можешь представить себе, как он хорош в постели? Просто буря и натиск!

— Уже представила, — ответила с улыбкой Карен, облизывая свои пухлые губы.