Другая история Руси. От Европы до Монголии   ::   Валянский Сергей И.

Документ написан полууставом конца XV века и украшен 604 интересными рисунками, имеющими важное археологическое значение, за что и называется лицевым , то есть иллюстрированным списком. На листе, приклеенном к переплету, находятся три записи на белорусском наречии юмористического содержания, пародирующие летописца. Например: «Две недели у Пилипово говение (Филиппова поста) Пурфен Пырчкин жито сеял у року девятьдесятом». Или: «В року шессот третьем за 6 недель перед великоднем (пасхою) водлуг (по счету) старого календаря, кобыла сивая ожеребилася», и прочее в том же духе.

В конце рукописи имеется приписка, что она была подарена Станиславом Зеновичем князю Янушу Радзивиллу. А потом она в 1671 году поступила в Кенигсбергскую библиотеку от князя Богуслава Радзивилла, как видно из печатного ярлыка с гербом города Кенигсберга и подписью.

В 1716 году Петр I приказал снять с этой рукописи копию, которая могла быть затем переснята в России, причем не в одном экземпляре. А во время семилетней войны в 1760 году и сам Кенигсбергский оригинал был приобретен для нашей Академии Наук.

И уже в 1767 году он был напечатан в Петербурге весь, как есть, «без всякой переправки в слоге и речениях», в издании «Библиотека Российская Историческая. Древние летописи».

Вот настоящее начало Русских летописей! Понятно, что книга, распространившись в сотнях экземпляров по тогдашним еще малочисленным оазисам грамотности, сильно возбудила воображение своих читателей, никогда не видавших еще ничего подобного. Она, конечно, вызвала естественное желание пополнить эти сведения и продолжить их за 1206 год, которым повествование оканчивается или, вернее, обрывается, вслед за такими словами:



«Того же месяца ( марта ) 19 ( числа ) 1206 ( года ) преставися ( умерла ) великая княгини Всеволожа ( жена Всеволода Юрьевича, великого князя ), пребысть бо в монастыри 18 дни постригшеся, а всея болести ея 8 лет; наставше 9-му лету пойде к богови. Ту сущу великому князю, плачющюся над нею, и Юрюю, сыну ея, плачющися, и не хотящю ся утешити, зане бе любим ею, и Всеславе ту же, и епископу Иону и смоленьскому епископу Михаилу, и игумену Отрочего монастыря, зане беста приехала и Смоленьска от Мстислава молится о извиненьи его, и Симону игумену, отцю ея духовному, и инемъ игуменом, и презвитером, певшим обычныя песни, опрятовше тело ея, вложиша ю в гробъ каменъ, и положиша ю в церкви святыя Богородице».



Понятно, что внезапная приостановка Радзивиловой летописи на таком интересном месте должна была показаться прямо невыносимой для любознательного читателя, впервые ознакомившегося с нею после ее печатного издания в 1767 году. Потому и начались ее переписки с продолжениями, важнейшими из коих являются Лаврентьевский список и «Рукопись Московской Духовной Академии».

Лаврентьевский список, иначе называемый Суздальским или Мусин-Пушкинским, имеет заголовок «Се повести временных лет, откуда есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуду Русская земля стала есть». Под заголовком рукописи можно разобрать: «Книга Рожественского монастыря Володимирского».

Эта рукопись, переписавшая с мелкими поправками весь Радзивиловский список, доводит рассказ до 6803 (по нашему счету 1305) года, но вдруг заканчивает неожиданной припиской 1377 года, то есть через 72 года после окончания летописи:



«Радуется купец, прикуп совершивший и кормчий приставший к пристане, и путник, пришедший в свое отечество. Так радуется и книжный писатель, кончая книгу. ( Радуюсь ) и я худой, и недостойный, и многогрешный раб божий Лаврентий монах. Начал я писать сии книги, называемые Летописец месяца Генваря 4 на память святых отцов наших аввад ( аббатов ), в Синае и Раифе избиенных, князю великому Дмитрию Константиновичу, по благословению священного епископа Дионисия ( Суздальского ) и кончил месяца Марта 20 в лето 6885 ( 1377 год ).