Графиня де Монсоро (Том 2)   ::   Дюма Александр

Я, знаете, настолько легковерен, что принимаю за чистую монету любую чепуху, которую мне наболтают. А сейчас у меня есть все основания думать, что если он и в пути, бедный принц, то в пути на тот свет. - Постойте, кто внушил вам такие мрачные мысли? - Он возвратился в Лувр вчера, верно? - Разумеется, ведь я вошел вместе с ним. - Ну вот, никто не видел, чтобы он вышел. - Из Лувра? - Да. - А Орильи где? - Исчез! - А люди принца? - Исчезли! Исчезли! Исчезли! - Вы меня разыгрываете, господин Шико, не так ли? - сказал главный ловчий. - Спросите! - У кого? - У короля. - Королю не задают вопросов. - Полноте! Все зависит от того, как к этому приступить. - Что бы то ни было, - сказал граф, - я не могу оставаться в подобном неведении. И, расставшись с Шико или, вернее, сопровождаемый им по пятам, Монсоро направился к кабинету Генриха III. Eороль только что вышел. - Где его величество? - спросил главный ловчий. - Я должен отчитаться перед ним относительно некоторых распоряжений, которые он мне дал. - У господина герцога Анжуйского, - ответил графу тот, к кому он обратился. - У господина герцога Анжуйского? - повернулся граф к Шико. - Значит, принц не мертв? - Гм! - хмыкнул гасконец. - По-моему, он сейчас все равно что покойник. Главный ловчий теперь окончательно запутался, он все больше убеждался в том, что герцог Анжуйский не выходил из Лувра. Кое-какие слухи, донесшиеся до него, и замеченная им беготня слуг укрепляли его в этом предположении. Не зная истинных причин отсутствия принца на церемонии, Монсоро был до крайности удивлен, что в столь решительный момент герцога не оказалось на месте. Король и на самом деле отправился к герцогу Анжуйскому. Главный ловчий, несмотря на свое горячее желание узнать, что случилось с принцем, не мог проникнуть в его покои и был вынужден ждать вестей в коридоре. Мы уже говорили, что четыре миньона смогли присутствовать на заседании, потому что их сменили швейцарцы, но как только заседание кончилось, они тотчас же возвратились на свой пост: сторожить принца было невеселым занятием, однако желание досадить его высочеству, сообщив ему о триумфе короля, одержало верх. Шомберг и д'Эпернон расположились в передней, Можирон и Келюс - в спальне его высочества. Франсуа испытывал смертельную скуку, ту страшную тоску, которая усиливается тревогой, но, надо сказать прямо, беседа этих господ отнюдь не содействовала тому, чтобы развеселить его. - Знаешь, - бросал Келюс Можирону из одного конца комнаты в другой, словно принца тут и не было, - знаешь, Можирон, я всего лишь час тому назад начал ценить нашего друга Валуа; он действительно великий политик. - Объясни, что ты этим хочешь сказать, - отвечал Можирон, удобно усаживаясь в кресле. - Король во всеуслышание объявил о заговоре, значит, до сих пор он скрывал, что знает о нем, а раз скрывал - значит, боялся его; и если теперь говорит о нем во всеуслышание, следовательно, не боится больше. - Весьма логично, - ответствовал Можирон. - А раз больше не боится, он накажет заговорщиков. Ты ведь знаешь Валуа: он, конечно, сияет множеством добродетелей, но в том месте, где должно находиться милосердие, это сияние омрачено темным пятном. - Согласен. - Итак, он накажет вышеупомянутых заговорщиков. Над ними будет организован судебный процесс; а если будет процесс, мы сможем без всяких хлопот насладиться новой постановкой спектакля "Амбуазское дело". - Прекрасное будет представление, черт возьми! - Конечно, и для нас будут заранее оставлены места, если только... - Ну, что "если только"? - Если только.., такое тоже возможно.., если только не откажутся от судебного разбирательства ввиду положения, которое занимают обвиняемые, и не уладят все это при закрытых дверях, как говорится.