Необыкновенные приключения юных кубанцев   ::   Тютерев Федор

- добавил, в свою очередь, Михаил вслед задавшим стрекача самочкам.

Когда туман начал рассеиваться, заметили ивановцев и вскоре сошлись вместе.

- Привет! - поздоровался Миша первым. - У вас мешок тоже не пустой. Махнем не глядя?

- Если с Ванькиным - пожалуста! Скы-ы, Сирега?

- Хитрый, воще!.. У вас скоко?

- Сегодня шесть.

- А у нас - токо у Ванька восемь. Да у Бориса два.

- Вы ж старые зайчатники, - заметил Серега.

- Все это - благодаря вам. Еще раз спасибо за проволоку! - поблагодарил Ванько.

- А еще за автоматик, - добавил Миша. - Благодаря его мы седни ночью провернули славное дельце.

И они поведали ивановским друзьям о событиях прошедшей ночи.

- Этих мужиков, - закончил рассказ Ванько, - на хуторе держать опасно. Не приютите ли их денька на три, от силы четыре, у себя в станице?

- Конешно, об чем разговор! Скы-ы, Сирега?

- Почему только на четыре? - поинтересовался его напарник.

- Потом они уйдут. К партизанам, - пояснил Ванько. - Такой шанс имеется. И раз вы не против, то завтра, как начнет темнеть, встречайте нас возле кургана.

- Можешь на нас положиться. - заверил Серега.

- И еще: не одолжите нам одного зайца? Мы хотим штук три-четыре отнести хозяйке, которая ухаживает за нашим раненным товарищем. С харчами сейчас, сам знаешь...

- Не одолжим, а дадим с удовольствием! Скы-ы, Сирега?

- Не одного, а двух или даже трех, - подтвердил тот.

- Спасибо, хватит и одного. Да тройку выделим от своей добычи.

Рудику пришлось еще раз навестить тетку, и мужикам было объяснено, как выйти на партизанскую явку.

В тот же день, но уже потемну, Ванько с Михаилом успели побывать у Елены Сергеевны - к неописуемой радости всех ее домочадцев (кроме разве бабули, которая редко покидала уютное лежбище на печи), и трудно сказать, кто из троих радовался больше. Хозяйка не находила слов для благодарности, принимая гостей около пуда кукурузной дерти "на кашу", четыре замороженных заячьих тушки (одна, правда, предназначалась для степкиных матери, сестренки и деда), а также полдюжины немецких походных свечек из амбара, недавно, как помнит читатель, взорванного изнутри лимонкой. Сережке подарили "годнецкое" кресало, расколотый на части "мыльный" кремень и изрядный клочок ваты, проваренной в растворе подсолнуховой золы, и ему теперь не нужно было что ни день добывать у соседей угольков, чтоб развести огонь в печке. Степка, раненный и к тому же простудившийся накануне, не мог ходить и мучился оттого, что дома, возможно, все еще не знают, жив ли, а потому места не находят от горя. Он воспрянул духом, узнав, что их навестят (эту миссию Ванько планировал возложить на сообразительного Михаила, но Елена Сергеевна взяла на себя), все обскажут да еще и угостят зайчатиной.

Подворье Голопупенковых находилось "на край станице", где-то на отшибе, но Ванько, прощаясь с хозяйкой, посоветовал:

- Вы, теть Лена, будьте осторожны: сперва убедитесь, что там нет засады, и только после этого...

- Да уж постараюсь, - пообещала она. - За это можете не беспокоиться.

Н е д е л ю спустя Рудик принес из станицы радостную весть: Красная Армия теснит фашистов уже на подступах к Краснодару. Что это так и есть, подтверждалось заметно усилившейся суетой и беспокойством во вражьем стане.

Вплоть до Нового года оккупанты на хуторе появлялись изредка и не надолго, а уже к середине января почти в каждой второй хате их было по двое и более; при этом хозяйки с детворой вынуждены были довольствоваться кухней либо меньшей по величине комнатой. В большинстве своем непрошенными постояльцами являлись поляки, бельгийцы и румыны; в хате, ранее принадлежавшей Андрею, их поселилось не менее пятнадцати человек.