Они остались   ::   Мартьянов Сергей Николаевич

---------------------------------------------

Мартьянов Сергей Николаевич

Они остались



Сергей Николаевич МАРТЬЯНОВ

ОНИ ОСТАЛИСЬ

Рассказ

- Что же вам рассказать?

Жизнь наша обыкновенная, ничем не примечательная. Служба, занятия... Впереди море, позади суша. До Ленинграда рукой подать. Может, на турецкой или там иранской границе что-нибудь и случается, а у нас тихо, спокойно. Какое-нибудь рыбацкое суденышко заплывет - вот и все происшествие. Зимой, правда, бывает труднее. Залив замерзает намертво, и по нему можно пешком пройти. Тут смотри в оба. Тут мы выдвигаемся далеко вперед и службу несем на льду и островах. Как-то раз на торосах след обнаружили. Вроде бы человек прополз. Искали всю ночь, а утром тюлениху на берегу нашли приползла рожать.

Но ведь мог вместо зверя и человек пройти! И мы каждую зиму выходим на лед. Обычно лед устанавливается к пятнадцатому февраля и держится до десятого-двенадцатого апреля. Вот это время и живем там на положении полярников. Палатка, спальные мешки, рация, провиант - все как полагается. Холодновато, конечно, ветер дует, иной раз пурга зарядит, но жить можно. В палатке железная печь, топим, угля не жалеем. До того иной раз дотопимся, что талая вода поднимается по лодыжки. Дежурному все время приходится пробовать лед ломом: как бы не пойти ко дну. И как только угрожает опасность, переставляем палатку на другое место.

Самое неприятное - это когда шторм и ветер начинают взламывать льды в заливе и относить их в открытое море. Бывает, что пограничники оказываются на льдине, а льдину относит к Финляндии. Однажды шесть солдат дрейфовали целых пятеро суток. Еле спасли на вертолетах: пурга, ни зги не видно. Хорошо, что у них продукты были с собой.

Только об этом знаменитом дрейфе пусть вам расскажут очевидцы, я же, если хотите, расскажу о том, что случилось со мной. И не только со мной одним, понятно, а со всей моей группой.

...В ту зиму лед неожиданно установился не к пятнадцатому, а к десятому февраля, на пятеро суток раньше обычного. И поскольку служба прогнозов этого не предсказывала, командование ничего к нашей выброске на лед и острова не подготовило: ни палатки, ни провиант, ни аэросани. Но и откладывать выход нельзя! Мало ли что может случиться, пока мы собираемся. Острова хоть и необитаемы, а наши, советские.

Поступил приказ: одиннадцатого числа в пятнадцать ноль-ноль прибыть на Гусиную косу, где принять командование над сводной группой и оттуда выступить на остров Безымянный, что в двадцати километрах к северу от косы. С собой иметь оружие и боеприпасы.

Надо вам сказать, что сводной группой мне предстояло командовать впервые и на остров Безымянный тоже идти впервые. Оделся потеплее, с женой попрощался и вместе со своими людьми вступил на косу. Погодка была так себе: то солнышко, то тучи, то снежок, вот как сейчас. Залив до самого горизонта во льду, мертвый, пустынный.

На косе собрались к назначенному сроку. Солдаты с разных застав, все больше молодые, по первому году службы. В сапогах и куртках, лица еще не обожжены нашими прибалтийскими ветрами. Только один и попался бывалый старшина из комендатуры, по фамилии Свист, здоровенный такой, красивый детина с грузинскими усиками. На нем ватные брюки и полушубок, вещевой мешок за плечами. У всех, конечно, оружие и боеприпасы, в больше никакого имущества.

Приказал я старшине выстроить личный состав, поздоровался с бойцами, тут и подкатили на двух "газиках" начальник штаба отряда и наш комендант майор Рубахин. С ними еще был инструктор политотдела капитан Шариков. Интеллигентное такое лицо, и глаза добрые, близорукие.

- Все собрались? - спросил начальник штаба.

- Так точно, все - отвечаю.