Партизанский дневник   ::   Семенов Юлиан Семенович

Получил звание сержанта, и вскоре меня отправили участвовать в боях против патриотов, против отца и его друзей, в Луанг Нам Тха. За участие в сражениях получил звание старшины. А девять дней спустя - бои были серьезные - мне дали звание старшего старшины. А еще через тринадцать дней я получил звание младшего лейтенанта, а еще через месяц (то ли они заигрывали со мной, то ли действительно бои были тяжелыми) я получил звание старшего лейтенанта.

- Вы тогда думали об отце?

- Нет, - отвечает он, - нет, тогда я об отце не думал. Честно говоря, тогда я думал только о том, как прокормить мать, брата и как быть сытым самому.

- Как вы проводили время? - спрашиваю я.

- Как проводит время офицер, который не знает, за что он воюет, но знает, что за его войну он получает хорошие деньги? Я много пил, гулял, бегал за бабами. А однажды, когда лежал утром у себя на неразобранной койке и голова трещала с тяжелого похмелья, ко мне пришел один из работников ЦК, от отца. Он мне сказал, что отец тяжело ранен, видимо, предстоит операция, и просит меня к нему прийти.

Я пошел в Саваннакет, оттуда - домой, в Пак Се. А дома сидели товарищи отца, и я ушел с ними в джунгли. Сначала я тосковал, даже думал бежать. Три месяца я жил с отцом в его пещере. Он беседовал со мной не как отец с сыном, а как революционер с заблудшим. Потом год я учился за границей. И вот сейчас здесь. Сначала переводил материалы с иностранных языков на язык лао. Потом начал понемножечку писать, а теперь я шеф международного отдела.

Его коллеге товарищу Кан Тхи восемнадцать лет. Он корреспондент военного отдела.

- Я с раннего детства видел, как колонизаторы мучили мой народ. Я тогда мало понимал, но было как-то по-мальчишески больно. Я стал что-то понимать, когда сюда пришли войска Патет Лао. Потом пришли правые. Это были тоже лаосцы, но они очень разнились от тех, которые были в рядах Патет Лао. И я убежал к партизанам. А те меня отправили не на фронт, как я мечтал, а в среднюю школу, впервые созданную в нашей стране. После окончания школы пришел в редакцию. Работал переписчиком материалов, а через месяц стал сочинять маленькие заметки. Говоря откровенно, сейчас тоже продолжаю изредка выполнять роль переписчика, но пишу в газету все больше и больше.

- Куда вы ездите? - спрашиваю я его. - О чем пишете?

- Здесь всюду фронт. И есть о чем писать. Я беседовал в маленькой бамбуковой беседочке возле входа в пещеру с членом редколлегии Тхонг Дамом, с переводчиком Донг Тяном и в это время вдруг, откуда ни возьмись, низко-низко пронесся "фантом". Мы едва успели вскочить в пещеру, и пока мы там падали друг на друга, прогрохотали подряд два взрыва. Из воронок несло гарью, паленой шерстью. К счастью, никого не задело.

(Вечером сидел у транзисторного приемника, слушал новости. Вашингтон передавал последние данные опроса Института общественного мнения Гэллапа. Половина опрошенных американцев была не согласна с вьетнамской агрессией, и только тридцать процентов поддерживали официальный курс правительства Джонсона. Если демократия есть подчинение меньшинства большинству, то отчего Джонсон продолжает войну? Ведь большинство американцев против политики правительства во Вьетнаме.)

Ночью двинулись дальше. В машине нас набилось восемь человек: Понг, комиссар Сисук, Валя, я и еще четыре человека охраны. Двинулись по горному бездорожью. Ехали очень медленно, километров восемь в час. Навстречу не попадалось ни единой души.

А во Вьетнаме ночью на дорогах можно увидеть людей. Там много бомбоубежищ, и предупреждение о приближающемся самолете доходит от девушки-регулировщицы за три-четыре минуты. На дорогах много регулировщиц с гонгами, с рельсами, к их будочкам подведены телефоны, и они загодя предупреждают людей на дорогах. Можно успеть спрятаться. Служба предупреждения во Вьетнаме поставлена прекрасно.