Первый гром и первая любовь   ::   Суслопарова Фрида Абрамовна

- Стойте, девчата! - крикнул Костя и протянул торговке деньги. - На все, фунт! - выпалил он.

- Полфунта! - отрезала торговка и подбросила железным совком на круглую чашку весов горячие каштаны с плоской жаровни. Чашки весов качнулись, и, не дожидаясь, когда они придут в равновесие, торговка смахнула каштаны в кулек. Он жег ладони, но какое это было блаженное тепло! И как вкусно! Ели, не глядя друг на друга, скрывая голодное нетерпение, стыдясь своей жадности.

Они медленно шли по Ришельевской, недавно переименованной в улицу Ленина. Начинаясь с полукруглой колоннады Оперного театра, она ровной и чистой рекой текла до самой вокзальной площади. То была одна из красивейших улиц сравнительно молодого, строго распланированного в шахматном порядке города. Вдоль выложенных белыми плитками тротуаров тянулись густые аллеи каштанов, тополей, акаций. Дома из пористого ракушника были искусно облицованы, скульптуры украшали подъезды, фасады, балконы.

Гибкие ветви дикого винограда тянулись по проволоке до второго, а то и третьего этажа, оживляя сочной зеленой листвой серые стены. Однако по мере приближения к вокзалу улица бледнела, стали попадаться довольно скромные двухэтажные, а то и одноэтажные дома с лавчонками на первых этажах; железные гофрированные жалюзи к вечеру с грохотом опускались, служа надежной защитой товарам и самому хозяину, который обычно ютился за лавкой или в мастерской. То были кварталы торговцев и ремесленников. В окнах красовались выразительные вывески в виде кастрюли, огромного висячего сапога или замка.

Обычно эта торговая часть улицы бывала особенно оживленной. Крестьяне из пригородных деревень - Люстдорфа, Крыжановки, Клайнлибенталя после распродажи привезенных в город продуктов слонялись по мастерским и мелким лавчонкам.

Теперь молчаливые, истощенные люди бесцельно бродили по городу. Некоторые сидели прямо на тротуарах, прислонившись к стенам домов с протянутой рукой. Иные дремали в печальном забытьи.

Скверик на вокзальной площади теперь напоминал цыганский табор, его заполнили крестьяне, которые, покинув сожженные засухой поля, пришли в город за работой и хлебом.

Вокзальная площадь была окружена некогда величественными и красивыми зданиями Управления железной дороги, различными учреждениями, но теперь даже эти красивые дома выглядели тускло и неприглядно.

...Ребята вошли в роскошный вестибюль, широкая мраморная лестница вела на второй этаж, где разместился горком комсомола. Они увидели себя в треснувших зеркалах и оробели. Лестничный марш с оббитыми ступеньками охраняли гривастые львы. На шею одного из львов кто-то повесил плакатик: "Товарищи, семинар пропагандистов, отъезжающих на село, состоится в 5-й комнате".

Это объявление подбодрило их, и они поднялись на второй этаж, в третью комнату.

Здесь уже собралось много молодежи - ребята в засаленных спецовках, девушки в алых косынках, многие смеялись и даже пытались запевать. Дина подумала, что это, верно, девчата с джутовой фабрики, там они бойкие и на маевках и демонстрациях всегда поют задиристые частушки.

Вихрастый близорукий паренек регистрировал пришедших.

- Какая организация? - спросил он, не подымая головы.

- 63-я трудовая школа, - солидно ответила Дина.

Что-то пробормотав, он записал их в свой список, видимо, школьников среди присутствующих еще не было.

Рядом шептались две девчушки, одна, с пухлыми губами, испуганно говорила:

- Читала в "Ленинском"?

- А что?

- Куркули замучили комсомольца. Представляешь, звезду вырезали на груди, - ее голос дрогнул.

Все кого-то ожидали и часто поглядывали на дверь.

Прошло несколько минут, и в комнату стремительно вошел молодой человек в гимнастерке, перепоясанной широким кожаным ремнем.