Потоп (Книга II, Трилогия - 2)   ::   Сенкевич Генрик

---------------------------------------------

Сенкевич Генрик

Потоп (Книга II, Трилогия - 2)



Генрик Сенкевич

ПОТОП

Роман в двух томах

Том 2

(Часть 2 - главы XVIII-XL, Часть 3)

________________________________________________________________

СОДЕРЖАНИЕ:

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ГЛАВА XVIII ГЛАВА I

ГЛАВА XVIX ГЛАВА II

ГЛАВА XXI ГЛАВА III

ГЛАВА XXII ГЛАВА IV

ГЛАВА XXIII ГЛАВА V

ГЛАВА XXIV ГЛАВА VI

ГЛАВА XXV ГЛАВА VII

ГЛАВА XXVI ГЛАВА VIII

ГЛАВА XXVII ГЛАВА IX

ГЛАВА XXVIII ГЛАВА X

ГЛАВА XXIX ГЛАВА XI

ГЛАВА XXX ГЛАВА XII

ГЛАВА XXXI ГЛАВА XIII

ГЛАВА XXXII ГЛАВА XIV

ГЛАВА XXXIII ГЛАВА XV

ГЛАВА XXXIV ГЛАВА XVI

ГЛАВА XXXV ГЛАВА XVII

ГЛАВА XXXVI ГЛАВА XVIII

ГЛАВА XXXVII ГЛАВА XIX

ГЛАВА XXXVIII ГЛАВА XX

ГЛАВА XXXIX ГЛАВА XXI

ГЛАВА XL ГЛАВА XXII

ГЛАВА XXIII

ГЛАВА XXIV

ГЛАВА XXV

ГЛАВА XXVI

ГЛАВА XXVII

ГЛАВА XXVIII

ГЛАВА XXIX

ГЛАВА XXX

ПРИМЕЧАНИЯ

Часть вторая

Часть третья

________________________________________________________________

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ГЛАВА XVIII

Что же случилось с паном Анджеем и как удалось ему исполнить свой замысел? Выйдя из крепости, он некоторое время спускался с горы уверенным, хоть и осторожным шагом. У самого подножия приостановился и прислушался. Тихо было кругом, даже слишком тихо, так что снег явственно скрипел под ногою. По мере того как пан Анджей удалялся от стен, он ступал все осторожней. Снова останавливался и снова прислушивался. Боясь поскользнуться и при падении подмочить свою драгоценную ношу, он вынул из ножен рапиру и стал на ходу опираться на ее острие. Идти стало гораздо легче.

Нащупывая острием дорогу, он через полчаса услышал прямо перед собой легкий шорох.

"Так! Стоят на страже! Вылазка научила их осторожности!" - подумал он.

И пошел дальше уже очень медленно. Он рад был, что не сбился с дороги, - темно было так, что он не мог различить острие рапиры.

- Тот шанец гораздо дальше, стало быть, я верно иду! - шепнул он про себя.

Он надеялся, что впереди шанца людей не застанет, - ведь им там нечего делать, особенно ночью. Разве только часовые стоят в какой-нибудь сотне шагов друг от друга; но он надеялся, что в такой темноте ему легко удастся проскользнуть мимо них.

На душе у него было весело.

Он был не только отважен, но и дерзок. Мысль о том, что он взорвет мощную кулеврину, радовала его до глубины души не только потому, что это будет подвиг, не только потому, что он окажет памятную услугу осажденным, но и потому, что это будет жестокая шутка, которую он подшутит над шведами. Он представлял себе, как они испугаются, как Миллер будет скрежетать зубами, как беспомощно он будет смотреть на монастырские стены, и минутами его душил злорадный смех.

И как сам он уже говорил, не испытывал он никакой тревоги, никакого страха и волнения, ему и в голову не приходило, какой страшной опасности он подвергается. Он шел так, как школяр идет в чужой сад за яблоками. Припомнились ему старые времена, когда он ходил на Хованского и с двумя сотнями таких же, как сам, забияк, прокрадывался ночью в тридцатитысячный стан.

Пришли ему на память и друзья: Кокосинский, великан Кульвец-Гиппоцентаврус, рябой Раницкий, который был из сенаторского рода, и другие; с грустью вздохнул он, вспомнив о них.

"Пригодились бы сейчас, шельмецы! - подумал он. - За одну ночь мы бы шесть пушек взорвали".

Сжалось тут его сердце от чувства одиночества, но лишь на одно короткое мгновение. Он тотчас вспомнил свою Оленьку. С небывалою силой пробудилась в нем любовь. Он растрогался. Если бы Оленька могла его увидеть, как возрадовалось бы ее сердце! Она, может, все еще думает, что он служит шведам.