Пушки заговорили (Преображение России - 6)   ::   Сергеев-Ценский Сергей

Мы ведь за две версты от них.

- Однако ничего не видно, - заметил Петя. - Может быть, вы в бинокль...

Но тут началась беспрерывная пушечная пальба со стороны тех домиков за деревьями, о которых Петя раньше еще на ходу успел узнать от Якушова, что это "по-видимому, деревня Говайтен, судя по плану, а может быть, и не деревня, а городишко..."

Они пятеро стояли за колючей изгородью из подстриженного боярышника, окаймившей правильным прямоугольником капустный и картофельный огород. Небольшой чистенький дом под черепичной крышей и все усадебные постройки при нем были осмотрены ими, и жителей обнаружено не было. Но теперь, когда начался ожесточенный артиллерийский огонь, причем не одних только легких орудий, но и тяжелых, Петя увидел, что Якушов вдруг обеспокоенно повернулся в сторону дома и взялся за кобуру своего револьвера.

Якушов ничего не скомандовал, но вслед за ним и Петей повернулись к дому и остальные, и Гуньков крикнул вдруг:

- Немцы!

И тут же из слухового окошка чердака, куда едва заглянули, так как спешили дальше, блеснуло, и Петя в недоумении увидел, как схватился рукою за шею Якушов, как между пальцев его показалась кровь, и он медленно опустился на землю, а Петрачук, человек серьезный на вид, загорелый до черноты, толстоплечий, кинулся в сторону и крикнул: "Вперед!.."

Пете больше почудилось, чем послышалось это "вперед!". Он видел только взмах руки Петрачука и как Гуньков и Побратимов, его дядька, бросились за ним в ту же сторону...

Он только через два-три мгновения понял, что надо бежать из-под прицела того, кто стрелял через узкое слуховое окошко, - выбежать за сторону угла, вершиной которого был глаз стрелка на чердаке, - и он кинулся вслед за Гуньковым, опоздав на момент... На бегу показалось ему, что пропело что-то тонко, по-комариному над его головой сзади, и мелькнуло в сознании: "В меня стреляют!" Рванулся вперед, пошевелив шеей, догнал Гунькова, даже крикнул ему зачем-то: "Цел!" Потом вместе с ним и следом за Петрачуком побежал не от дома в поле, а к дому, только с другой стороны, противоположной слуховому окошку на чердаке.

- Прапорщика надо бы взять! - крикнул Гуньков Побратимову.

- Зачем? Убитый он! - крикнул ответно Побратимов.

- Возьмем! - отозвался, расслышав, Петрачук и тут же приказал Гунькову: - Лезь на крышу!

Петя оглянулся на Якушова - тот лежал неподвижно, ничком, подвернув голову. Больно кольнуло в сердце, но нужно было понять, чего хотел Петрачук.

Гуньков, подтянувшись на руках, вскарабкался на крышу, и под ним затрещала сломанная черепица. Ему протянули его винтовку, и он полез к коньку крыши наискосок, так как крыша была крутая. Сам же Петрачук подобрался к сараю, стоявшему в стороне от дома, и из-за него выстрелил один за другим раза четыре по той стороне слухового окошка, которая пришлась против него. Петя видел, что пули, разбив черепицу, непременно должны были бы пронизать того, кто скрывался на чердаке, если бы он продолжал стоять у окошка, но подумал: "А зачем же ему там стоять?" Непонятным с первого взгляда казалось Пете и то, зачем там, на крыше, Гуньков, что он может там сделать. Он видел, что Гуньков подбирался по коньку к слуховому окошку и только пережидал, затаясь, когда кончит свою стрельбу взводный.

Взводный выпустил всю обойму и, выскочив из-за сарая, крикнул Гунькову:

- Подымай черепицу, где стоишь!

И даже рукой ковырнул несколько раз в воздухе, не надеясь, что тот его расслышит как следует в орудийном гуле, который стал еще гуще: начали отвечать немцам русские батареи.