Роберт Бернс   ::   Райт-Ковалева Р

Роберт сбежал по лестнице, подхватил на руки маленького Бобби. Мальчишка просто чудо, никогда не ревет, растет здоровый, толстый, как хороший щенок.

У стола мать Роберта расставляет глиняные миски, раскладывает свежие лепешки, большие куски ноздреватого овечьего сыру. И поет, как всегда, чистым, приятным, негромким голосом знакомую с детства песню: "В поцелуе ключ любви, а замок - в объятьях..." Она и в пятьдесят пять лет все еще похожа на ту рыжеволосую черноглазую певунью, которую привел в свой дом отец.

Об отце, о детстве, о первом своем учителе и о первой попытке писать стихи - обо всем рассказано в письме к доктору Муру.

Но еще больше об этом рассказано в стихах.

И о том, как у садовника Вильяма Бернса и его жены, Агнес Броун, в деревне Аллоуэй, около города Эйра, в западной Шотландии, 25 января 1759 года родился первенец, тоже написаны стихи.

2

В деревне парень был рожден,

Но день, когда родился он,

В календари не занесен.

Кому был нужен Робин?..

Зато отметил календарь,

Что был такой-то государь,

И в щели дома дул январь,

Когда родился Робин.

Разжав младенческий кулак,

Гадалка говорила так:

- Мальчишка будет не дурак.

Пускай зовется Робин!

Немало ждет его обид,

Но сердцем все он победит.

Парнишка будет знаменит,

Семью прославит Робин... *

* Все стихи Бернса в этой книге даны в переводах С. Я. Маршака.

Старая соседка действительно сказала какие-то хорошие слова про крепкого, крупного, черноглазого мальчишку, который родился у Бернсов. И действительно, январский ветер дул с такой силой, что ночью снесло крышу с дома и матери с новорожденным пришлось спасаться у соседей.

Но Вильям сам починил крышу, и уже пошло третье столетие, как хижина стоит на том же месте.

Стены в ней прочные, глинобитные. Вход через мощенный булыжником хлев, где двести лет назад мычала единственная корова и копошились куры.

В жилой комнате - она же и кухня - Вильям сложил просторный открытый очаг с прочно вделанной решеткой. Торф для топки он нарезал на соседнем болоте, а в праздники в очаг подкладывали и несколько кусков угля.

У очага Вильям поставил глубокое кресло и низкую скамейку, к которой было удобно придвинуть прялку. Когда дом строился, ни прялки, ни пряхи в нем еще не было, а соседи, глядя, как неразговорчивый высокий северянин в одиночку, медленно строит себе жилье, вносит туда широкую кровать, стоячие часы, полку для посуды и всякую другую утварь, невольно любопытствовали: уж нет ли у приезжего на примете невесты из местных девушек? Недаром красавицы Эйршира славились по всей Шотландии.

Но никто не решался спросить Вильяма, когда же он приведет хозяйку в дом.

Соседи несказанно удивились, узнав, что он женится на двадцатипятилетней сироте - Агнес Броун, с которой случайно познакомился на ярмарке.

Агнес знали в деревне как скромную, работящую девушку. Она жила у бабки и с малых лет работала на чужих людей. По вечерам, придя домой, она пряла и пела. Ее старый слепой дядя садился поближе к очагу, слушал песни и плакал, а соседи, проходя мимо покосившегося домика Броунов, жалели девушку: видно, так и останется вековушей, хоть и хороша собой, и добра, и работает за троих, да к тому же поет, как ангелы в раю.

И вдруг этот чужак, который говорил, как господа, и одевался не по-деревенски, взял девушку в одном холщовом платьишке и привел в свой новый дом. А дом он выстроил по тем временам хороший, даже окно застеклил, хоть и пришлось за это каждые полгода платить особый налог.

Вильям слушал, как в еще не обжитой кухне звенит молодой голос, и думал, что, наконец, и у него есть свой дом - впервые после того, как отца согнали с земли, которую обрабатывало несколько поколений Бернсов, и сыновья пошли скитаться по Шотландии в поисках работы.