Роман с президентом   ::   Костиков Вячеслав Васильевич

Никаких секретов тут нет.

- ... Будто бы у тебя уже набралось пять папок! - добавил Барсуков.

- Но вы-то, по крайней мере по долгу службы, знаете, что никакого компромата ни на кого у меня нет! - возмутился я.

- Мы-то знаем, - спокойно отвечал генерал. - Жаль, что ты в свое время не поверил нам, когда мы предупреждали тебя по поводу этого человека. А ты его защищал.

И он назвал мне фамилию.

Я стоял словно громом пораженный. Настолько это было для меня неожиданным и неприятным. Человек, которому я доверял и который работал бок о бок со мной фактически с самого начала моей службы в Кремле...

Просто не верилось, что человеческая слабость может принимать столь уродливые формы. Зачем? С какой стати?

Но Михаил Иванович знал, о чем говорил. А из памяти всплыло, что еще года полтора назад Александр Коржаков действительно говорил мне, что я взял на работу "не того человека". А я, по демократической привычке не доверять всяким спецслужбам, естественной для того, кто вырос в тоталитарной системе, отмел эти предостережения, решив, что человека оговаривают...

Последний раз я виделся с президентом незадолго до отъезда. Уже был определен мой преемник. Одной ногой я еще был в Кремле, другой - в Министерстве иностранных дел. Зарплату мне уже не платили. Но по привычке я все еще ежедневно рано по утрам, даже и по субботам, приходил в Кремль, чтобы просмотреть и поправить еженедельный аналитический обзор прессы для президента. У меня была договоренность с Борисом Николаевичем, что меня пока не будут выселять из кабинета.

В один из дней мне позвонил Владимир Николаевич Шевченко, шеф службы протокола, старожил кремлевских коридоров, работавший здесь и при М. С. Горбачеве. Профессионал, знаток протокольной практики, человек расторопный, деликатный, умеющий хранить секреты, он один из немногих, которые достались Ельцину в наследство от бывшего хозяина Кремля и против всей логики отторжения того, что было связано с памятью о нем, прочно укрепились в самом ближайшем окружении Бориса Николаевича. Шевченко обладает талантом быть незаметно полезным и необходимым. Кроме того, он научился (что давалось немногим) спорить с президентом и перечить ему, когда этого требовало дело, не портя с ним отношений. Его главным оружием была врожденная доброжелательность. Он всегда был готов прийти на помощь, оказать услугу. Нравилось мне и то (в этом проявлялась его порядочность), что он никогда не хаял ни в глаза, ни за глаза Горбачева, хотя некоторые в окружении нынешнего президента считали хорошим тоном лягнуть бывшего, полагая, что так набирают очки.

- Никуда не уезжай. Подходи в Кавалергардский зал к половине третьего, - сказал он мне.

- А в чем дело?

- Похоже, что у тебя будет еще одна встреча с президентом.

Я заглянул в расписание президента на день. В Екатерининском зале в два часа у него проходила церемония вручения верительных грамот послам. Надо сказать, что Борис Николаевич ужасно не любил этих помпезных формальностей, в последнее время они тяготили его все больше и больше, и помощнику по международным делам Дмитрию Рюрикову вместе с шефом протокола долго приходилось убеждать его принять очередную "порцию" послов. Обычно церемония длилась целый час, и Борису Николаевичу из-за больной ноги непросто было выстоять это время да еще с приятной улыбкой Я явился к концу церемонии и, приоткрыв "верь великолепного Екатерининского зала, вошел. Президент, закончив церемонию, с видимым удовольствием разговаривал с журналистами, большинство из которых он хорошо знал.

Ритуал общения с прессой после вручения верительных грамот сложился как-то сам по себе, без моего участия.