Русская бранная лексика: цензурное и нецензурное   ::   Мокиенко В. М.

Но до сих пор это в основном небольшие словарики на потребу дня, обычно издаваемые в «коммерческих структурах». Некоторые из них весьма полезны, как, например, «Международный словарь непристойностей. Путеводитель по скабрезным словам и неприличным выражениям в русском, итальянском, французском, немецком, испанском, английском языках» под редакцией А.Н. Кохтева. Однако даже само количество русских бранных слов, отраженных в нем (около 150), свидетельствует о его чисто «путеводительском» характере. Не случайно поэтому на книжных лотках России продается за бешеные для русского человека деньги регулярно появляющаяся подпольная перепечатка словаря Флегона (А. Флегон, 1973). «Подпольная» на этот раз не в цензурном и политическом смысле, а в смысле откровенно пиратском: на титульном листе этой книги, изданной на плохой газетной бумаге, нет никаких следов русского издательства или «СП», предпринявших эту публикацию. Не удивительно: издатели, видимо, таким образом уклоняются от соблюдения норм авторского права.

Типично, что, имея на родине столь громадные запасы такого ценного «сырья», как русская матерщина, русские лингвисты и лексикографы до сих пор не предложили читателям его квалифицированной переработки. Точнее, не могли предложить по названным выше обстоятельствам. Исключением, правда, являются известные статьи Б.А. Успенского, положившие начало современной русской «обсценологии» (Успенский, 1983, 1987) и словарь В. Быкова, содержащий немало свежих «обсценизмов» (Быков, 1992 и 1994). Но и они вышли, естественно, за рубежом.

Зарубежная же славистическая «обсценология» уже давно проявляет активный интерес к русской брани. К этому, прежде всего, филологов-русистов толкают чисто практические мотивы. Незнание этой лексики даже студентами, освоившими русский язык почти в совершенстве, понятно: классическая методика строилась во многом на основании литературного, «стандартного» русского языка. Литературные же тексты, пресса и масса учебников для иностранцев типа «Русский язык для всех», естественно, не включали эту сферу русской речи в процесс обучения. Зарубежным коллегам приходилось поэтому, как говорят, по крупицам собирать «запредельную» русскую лексику и составлять словари-пособия.

Коллекция таких лексикографических справочников, особенно изданная в США, уже весьма велика (Drummond, Perkins, 1987; Elyanov, 1987; Galler, Marquess, 1972; Galler, 1977; Glasnost), хотя их авторы не претендуют ни на полноту охвата описываемого материала, ни на глубину (особенно этимологическую) его интерпретации.

Достаточно давнюю традицию имеет на Западе и филологическое изучение русской бранной лексики. Она открывается двумя немецкими работами начала века: статьей Э. Шпинклера «Grossrussische erotische Volksdichtung» (Spinkler, 1911) и обширной штудией В. Христиани «Uber die personlichen Schimpfworter in Russischen», опубликованной в журнале «Zeitschrift fur slavische Philologie» в 1913 году (Christiani, 1913). Не случайно и одной из первых послевоенных публикаций на эту тему была статья А. Исаченко, анализирующая «основополагающее» матерщинное русское ругательство, зафиксированное именитым иноземцем – немцем Герберштейном в 17-м веке (Isatchenko, 1964): воображение иностранцев – как простых купцов или путешественников, ведущих путевые заметки и составляющих краткие разговорники, так и филологов – русский мат привлекал своей сильной экспрессией, образностью и многозначностью. Поток западной лингвистической литературы, посвященной этой теме, неуклонно увеличивается (Dreizin, Priestly, 1982; Geiges, Suworowa, 1989; Hopkins, 1977; Kaufman, 1981; Косцинский, 1980; Левин, 1986; Patton, 1981; Plahn, 1987; Raskin, 1978; 1979; Razvratnikov, 1980).

Поток статей выкристаллизовался уже в серию монографий, написанных немецкими славистами: книга В. Тимрота, в которой русский мат рассматривается в общем ряду с арго, жаргоном и сленгом (Timroth, 1983, 1986), диссертация И.